Связанные любовью [Розмари Роджерс]

Главным достоинством заведения считалась абсолютная осторожность, соблюдения которой мадам Ивонна требовала как от гостей, так и от обслуживающего персонала.

Джентльмен, переступающий порог борделя, мог быть уверен, что факт его пребывания здесь, как и его, скажем так, нетрадиционные сексуальные аппетиты, не подлежали разглашению.

Именно гарантией приватности и объяснялись те огромные, возмутительные суммы, которые запрашивала с посетителей госпожа Ивонна.

Поднимаясь по узкой лестнице, Николай Бабевич уже предвкушал встречу с Селестой, большой мастерицей по части цепей и плеток. Сладкая боль стоит дорого, но Селеста отрабатывала каждый взятый с клиента рубль.

Жаль только, что этих самых рублей было у него не так много, как хотелось бы, и именно этот факт раздражал его и злил.

Черт бы побрал княгиню Марию.

Из-за нее приходилось клянчить деньги у вечно ноющей сестры и прятаться от кредиторов, которые категорически отказывали давать в долг даже на такую малость, как новая пара обуви.

Если бы накануне не удалось избавить от кошелька какого-то загулявшего пруссака, то и сегодняшний визит к мадам Ивонне оказался бы под угрозой.

Толкнув плечом дверь в конце длинного сумрачного коридора, Бабевич переступил порог в полной уверенности, что увидит перед собой застывшую с хлыстом в руках Селесту.

Однако вместо Селесты его встретил высокий, седовласый, благородного вида господин, приятное лицо которого едва тронули морщины.

Сэр Чарльз Ричардс прибыл в Санкт-Петербург из Англии всего лишь несколько месяцев назад, но и за короткое время успел стать фаворитом князя Михаила, младшего брата Александра Павловича.

В глазах столичного света он был милым, обаятельным иностранцем, отличавшимся безупречными манерами и неброской элегантностью, что и подтверждали в этот вечер приталенный черный сюртук и голубовато-серые бриджи, плохо соответствовавшие общеизвестной любви русских к пышности и цветистости.

Николай был одним из немногих, кто подозревал, что за любезной улыбкой прячется жестокая душа, способная на большое зло.

— Добрый вечер, Николай, — приветствовал гостя Ричардс, помахивая плеткой, казавшейся такой милой в ловких пальчиках Селесты и выглядевшей пугающе грозной в руке англичанина.

Облизнув пересохшие вдруг губы, Бабевич торопливо оглядел комнату с широкой кроватью, застеленной черным атласным покрывалом, и развешанными на стенах орудиями пыток. Он еще надеялся — разумеется, без малейших на то оснований, — что в темном уголке прячется Селеста или кто-то из слуг.

Как будто их присутствие могло защитить его от наполняющей воздух злобы.

— Как… — Горло сдавило, и Николай откашлялся. — Как вы сюда попали?

Поджав губы, англичанин с нескрываемой брезгливостью оглядел Николая, чье неуклюжее, коротенькое и раздутое тело помещалось в потертом сюртуке болотно-зеленого цвета и тесных коричневых бриджах.

— Пред мной немногие закрыты двери, — ответил он.

Николай сжал кулаки. Как ни пугал его проклятый чужестранец, терпеть насмешки он не собирался.

— Поздравляю. А теперь попрошу удалиться. Я пришел сюда для развлечений, закрытых для посторонних.

— С развлечениями придется подождать, — усмехнулся сэр Чарльз, помахивая плеткой. — Пока мы не закончим нашу маленькую беседу.

— Я уже сказал, что эта дрянь, княгиня Мария, отказывается платить, пока не получит доказательства. То есть не увидит письма. Что вы предлагаете делать?

— Вы знали, что княгиня отправила дочь в Англию? Точнее, в Суррей.

Николай нахмурился. Вообще-то ему было плевать и на княгиню, и на ее дочь.

— А какое мне дело?

— Во-первых, это доказывает, что в письмах есть нечто заслуживающее внимания. Нечто, что надобно скрывать. Иначе княгиня никогда не отправила бы дочь в такое путешествие.

— Подождите-ка, — проворчал Николай. — Вы же вроде бы говорили, что знаете, что там в этих письмах.

— Говард Саммервиль утверждал, что в них содержатся некие грязные секреты, поскольку письма не только написаны с использованием шифра, но герцог Хантли избил его едва ли не до смерти, когда поймал при попытке их украсть. Нужно было убедиться, действительно ли этот дурачок напал на что-то ценное или все его рассказы — пустая похвальба.

Николай стиснул зубы от злости. Получается, он рисковал жизнью только ради того, чтобы англичанин проверил свою догадку?

— Вы обманули меня?

— Я сказал то, что вам следовало знать. — Ричардс пожал плечами, показывая, что не принимает обвинения. — Теперь же присутствие дочери княгини Марии в Суррее угрожает помешать нашим планам.

— Почему?

Пугающе черные глаза сузились в холодном гневе.

— Потому что именно там письма видели в последний раз.

— Так они у нее?

— Откуда мне знать? — Ричардс швырнул плетку на кровать. — Некоторое время назад я послал своих людей обыскать дом герцога, но нахождение там мисс Софьи серьезно осложняет положение.

Николай потянул за платок, не в первый уже раз кляня себя за то, что согласился, поддавшись обещаниям сэра Чарльза Ричардса, участвовать в рискованном предприятии.

«Можно подумать, у тебя был выбор», — прошептал голос в голове.