Связанные местью

— Он выбил дерьмо из шлюхи, но это ничего ему не дало. Фальконе не предоставил ему второй бордель, как хотел Бад, и он желал выпустить пар. Когда он вошел в мою комнату, я знал, что он жаждет крови. И я позволил ему. Он пинал и бил меня, и я позволял ему, но потом решил, что с меня достаточно, и стал сопротивляться. У меня в кармане всегда был швейцарский нож, и когда он сделал паузу, чтобы закурить сигарету, и отвернулся от меня, я полоснул его подколенное сухожилие одним точным ударом.

Мои глаза расширились.

— Он визжал как свинья на бойне. Не потерял равновесия, как я надеялся. И попытался ударить меня снова, поэтому я ударил его в бедро. Случайно перерезал ему артерию. Он быстро истек кровью. А я наблюдал. Я все ещё смотрел с ножом в руке, когда одна из шлюх нашла меня и с криком убежала. И я всё ещё стоял там, когда Фальконе прибыл некоторое время спустя. Я был весь в крови с головы до ног. Ударил мертвого ублюдка ещё несколько раз, чтобы выпустить пар.

Образы вспыхнули в моей голове, и вместе с кровью пришли другие образы, образы моего отца и того, как он умер. Но я не могла позволить себе задерживаться на этом воспоминании. Это не поможет ни мне, ни моей матери, ни сестре.

— Что сделал Фальконе? Ты убил одного из его людей. Разве он не должен был убить тебя?

— Нет, он решил, что пришло время взять меня под крыло и показать, на что еще я способен.

— Убивать, калечить и пытать, — тихо сказала я.

Глаза Гроула почти смирились.

— Это всё, что я могу делать. Если во мне и было что-то ещё, оно не выжило.

Он и раньше говорил подобные слова. И я начала понимать, что он может быть прав.

— Значит, Фальконе научил тебя убивать? Когда ты стал убийцей?

Гроул на мгновение задумался.

— Я убил второго человека через несколько месяцев после смерти Бада. Фальконе сказал мне имя парня, который перерезал мне горло, и где я могу его найти.

— Значит, он хотел, чтобы ты убил этого парня?

— Он этого не говорил, но я пошел и убил его. Фальконе сказал мне, что это его подарок мне и что я никогда больше не буду убивать без его разрешения, и я никогда этого не делал.

— Значит, ты отомстил человеку, который сжег тебя, и человеку перерезавший горло, но не человеку, который стал причиной этого?

Гроул молчал.

— Он причина, по которой у тебя это, — я протянула руку, касаясь шрама на его горле, любопытствуя, каково это будет, но рука Гроула метнулась вперед, и его пальцы обвились вокруг моего запястья.

— Не надо, — сказал он тихо, предостерегающе.

Его глаза были затравленными, когда он смотрел на меня. Я высвободилась из его хватки и положила руку на колени.

— Почему? Не то чтобы я не трогала другие твои шрамы.

И каждый дюйм твоего тела.

— Не надо, — повторил он голосом, который заставил меня вздрогнуть. — Никому не позволено.

Еще больше вопросов вертелись у меня на языке, но Гроул не давал мне возможности произнести их вслух.

Он выпутался из одеял и поднялся на ноги.

— Тебе надо поспать. — Он вышел, не оглядываясь. Вздохнув, я снова легла.

Я не стала надевать ночную рубашку. Я была измотана. Всегда измучена. Беспокойство не давало мне спать слишком много ночей.

Я напрягла слух, прислушиваясь к Гроулу, и, как обычно, услышала скрип задней двери и лай собак, прежде чем они снова замолчали.

Гроул был заложником привычки. Может, именно поэтому собаки были преданы ему. Он давал им намек на нормальность.

Я покачала головой в темноте.

Нормальность. Моя жизнь всегда была далека от нормальности, но теперь?

* * *

В последующие дни Гроул стал более отстраненным. Я думала, что мы наконец-то нашли настоящую связь во время нашего последнего разговора, но теперь он снова отстранялся.

Он не хотел, чтобы я находилась рядом. И я не знала, как это изменить. Если он не доверял мне, как я могла предполагать, что он поможет моей матери и сестре?

Что, если он все расскажет Фальконе? Тогда всё будет кончено.

И всё же часть меня была уверена, что он не скажет Фальконе ничего из того, о чем мы говорили. Гроул держал всё при себе. Таким мужчиной он был.

Он даже не приходил ко мне ночью. Он действительно пытался держаться от меня подальше. Он боялся, что я подберусь слишком близко? Существовала ли такая возможность?

— Фальконе разрешил тебе навестить маму, — неожиданно сказал Гроул, когда мы молча пили кофе.

Я чуть не уронила чашку.

— Серьезно? Зачем? Почему сейчас?

— Очевидно, твоя мать находится в депрессии, и Фальконе считает, что именно поэтому переговоры с Нью-Йорком идут плохо. Я сказал ему, что твоей матери будет полезно убедиться, что с тобой всё в порядке, так как ей есть за что бороться.

Я поставила чашку на стойку и сократила расстояние между нами. Я обняла его за талию и крепко прижалась щеками к его груди.

Он напрягся, потом расслабился.

Мы переспали друг с другом несколько раз, но это были первые настоящие объятия. Я поняла, что он никогда не целовал и не прикасался ко мне, если это не должно было привести к сексу.

— Спасибо, — сказала я, затем отстранилась и сделала несколько шагов назад.