Связанные местью

До сих пор я не позволяла себе злиться, но теперь поняла, что злюсь. Я находилась в ярости, потому что отец должен был знать лучше. Это была его работа защищать нас, и он облажался.

Мама непонимающе смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Не говори так о своем отце. Он был лучшим мужем, которого я только могла себе представить, и ещё лучшим отцом. Он заслуживает только уважения.

Это была ложь. Отец не был плохим отцом, но от хорошего отца он был далек. Он был слишком занят работой и слишком часто нетерпелив, чтобы проводить время с двумя болтливыми дочерьми.

Я любила его и скучала по нему. Мне хотелось, чтобы он был жив, и я простила его за сделанное, так как он, конечно, не мог знать, к чему это приведет.

— Не хочу спорить, — тихо сказала я, сжимая мамину руку. — Знаю, ты скорбишь, но, в конце концов, ты поймешь, что отец сделал это с нами.

Мать смотрела на меня.

Она больше не протестовала, но я видела, что она ещё не готова признать ошибки отца. Его смерть всё ещё была слишком болезненной.

Я решила сменить тему.

— Я знаю, что ты делаешь, что ведёшь переговоры с Нью-Йорком от имени Фальконе.

— Как? — прошептала мать.

— Гроул сказал мне. Но это не важно. Есть успехи?

Мать покачала головой.

— Я ещё даже не разговаривала с Лукой Витиелло. До него трудно достучаться. Нью-Йорк не хочет иметь с нами ничего общего, — мать коснулась лба. — Я не могу потерпеть неудачу. Если я это сделаю, Фальконе навредит твоей сестре. Я не знаю, что делать.

— Продолжай пытаться. Должен быть способ достучаться до Луки Витиелло. Я уверена.

Мать кивнула.

— Возможно. Я послала его жене письмо. Слышала, она добрая. Она может стать нашим последним шансом.

— Не сдавайся. Мы что-нибудь придумаем, — твердо сказала я, пытаясь глазами показать, что работаю над планом.

Мама сдвинула брови, но не спросила, что я имею в виду. Она была умной женщиной. Мы должны были быть осторожны, когда говорили вслух.

Она указала на бутерброды.

— Сама их приготовила. Чтобы занять себя как-то. Скучаю по готовке для всех вас.

Я взяла сэндвич с лососем, откусила кусочек и улыбнулась.

— Очень вкусно.

Мать откинулась на спинку стула и смотрела, как я ем бутерброд.

Я проглотила последний кусочек, затем спросила.

— Мне было интересно, почему ты вообще покинула Нью-Йорк и свою семью? В конце концов, ты была частью ведущей семьи. Ты могла бы прожить там замечательную жизнь.

Мама выглядела усталой.

— Да. Но мой брат являлся Капо, и он был также ужасен, как Фальконе. Конечно, тогда я не знала, насколько уродливо Фальконе правит в Лас-Вегасе, иначе, возможно, осталась бы в Нью-Йорке. — Потом она грустно улыбнулась и покачала головой. — Хотя я была по уши влюблена в твоего отца и отправилась бы за ним куда угодно.

Я коснулась её руки.

— Как вы познакомились, если отец был одним из людей Фальконе? Нью-Йорк и Лас-Вегас тогда тоже ненавидели друг друга, не так ли?

Мать кивнула.

— Да, именно. Но Фальконе тогда только стал боссом, а его отец всё ещё имел право голоса в городе. И старик хотел попытаться помириться с Нью-Йорком, поэтому они послали твоего отца, потому что он всегда умел быть дипломатичным. Фальконе разрушил бы всё, если бы попытался вести переговоры сам.

— Но ведь они не заключили мирного договора?

— Нет. Сальваторе и Фальконе были слишком похожи. Они оба хотели сказать последнее слово, так что ничего не вышло из визита твоего отца в Нью-Йорк.

— Вы двое влюбились друг в друга.

— Да, да. Три недели, что он находился в городе, он полностью захватил моё сердце. Я умоляла родителей позволить мне выйти за него замуж, но они, конечно же, отказались, и Сальваторе пришел в ярость от того, что я предложила такую ужасную вещь. Он выбрал для меня кого-то другого, но мне не нужен был никто, кроме Брандо, поэтому твой отец забрал меня с собой и сказал Сальваторе, что сделал это в отместку за оскорбления, которые Сальваторе сказал о Фальконе. Я не уверена, что Фальконе поверил в эту историю, но он был счастлив насмехаться над Сальваторе, и поэтому мы с твоим отцом поженились через два дня после того, как покинули Нью-Йорк. О церемонии писали во всех газетах Лас-Вегаса и за его пределами, и с этого момента ни о каком мире не могло быть и речи. Так что Фальконе получил именно то, что хотел, и мы с твоим отцом тоже.

— Как ты думаешь, глава Фамильи, Лука, позволит нам остаться в Нью-Йорке? — спросила я еле слышным шёпотом.

Мама коснулась моей щеки.

— Понятия не имею. Я видела его и его брата, когда они ещё были маленькими мальчиками.

— Ты посещала их, но я думала, что это запрещено?