Связанные вечностью

— Да. Но я не мог забыть маму и мужчин, которые уничтожили её. Я пообещал себе, что однажды вернусь в Осаку и отомщу тем, кто изнасиловал её. — Ниам едва дышала, переживая за него, хотя те события уже прошли. — Семь лет спустя мне стукнуло девятнадцать, и я считался мужчиной. У меня была хорошая работа. Хоть я хотел отомстить за маму, переживал, что наврежу новой семье своими действиями. И я отложил это. Так что работал на Ясахиро и терпел попытки Ичики женить меня на подходящей невесте. — Ниам ухмыльнулась, представляя, как это его раздражало. — Мы с Ясахиро отправились на рыбалку к горам, чтобы уговорить представителей правительства подписать контракт с нами. Один из мужчин был данна — покровитель известной гейши по имени Сора. Никто из нас не знал, что Сора, принимая деньги и подарки от своего данны за роль только его спутницы, была в отношениях с юношей. И он оказался ревнивым оборотнем по имени Курай.

— Ого.

— Сора не знала, конечно, что Курай был оборотнем. Я узнал, когда Курай обратился при нас. Она была в ужасе и шоке, как и мы. Я поймал его через год после нападения на нас и спросил о причине перед тем, как убить. Он хотел убить данну Соры, и когда услышал, что мы будем в горах, решил, что это идеальный шанс напасть. Но, когда он появился, был вне себя от ревности. Он напал на Сору и её данну, и Ясахиро попытался вмешаться в ситуацию. Но Курай потерял контроль. Мы смотрели, как он стал волком, и я думал, что сходил с ума. Он порвал всех собравшихся, словно мы были из шёлка. Порвал на кусочки. Я всё ещё слышу крики. — Ниам видела много ужасов в своих видениях, но не знала, болело ли её сердце так сильно, как за Кийо в тот миг. Он так много потерял. И пережил ужасную жестокость. — Только я проснулся через день или два после лихорадки, какой у меня ещё никогда не было. Я не мог понять, что видел, когда проснулся. И что чувствовал. Я выбежал из домика и понял, что был зверем. В лесу я как-то смог стать человеком. Я был в ужасе.

— Я могу лишь представить.

Кийо недовольно взглянул на неё.

— Какое-то время я, на самом деле, думал, что сходил с ума.

— Что произошло дальше?

— Я вернулся в домик, и меня чуть не стошнило от вида. Ясахиро был мёртв. Все были мертвы. Боясь, что обвинят меня, я ушёл. Бросил Ичику, оставил всё для поиска ответов. Я услышал позже слухи о волчьей стае у гор возле Киото, жил какое-то время с ними. Они научили меня менять облик по своей воле, терпеть полнолуние. Когда я почувствовал себя достаточно сильным эмоционально, чтобы вернуться в Токио, выследил Курая и убил за Ясахиро, Сору и всех в том домике. Я убил его за то, что он сделал меня тем, что я презирал. Я убил его за Ичику, которая потеряла любовь жизни и не знала, почему. Может, она даже винила меня. Я не знаю. Я покинул Японию в поисках лекарства. Примерно через семь лет я понял, что лекарства, кроме смерти, не было. А у меня были незаконченные дела.

— Ты вернулся в Осаку для мести, — прошептала Ниам.

Он медленно кивнул.

— Я мог ненавидеть себя, но стал сильным. Я охотился на тех мужчин, как на зверей. Страх охватил Осаку, росли тревоги, что дикий зверь нападает на людей. Мне оставалось убить двоих, когда меня нашла бабушка одного из убитых. И она владела магией. Она была мико. Жрица. Их знали по одержимости духами и такусен — они служили как медиумы для общения с духами. Но они были больше, чем люди знали.

— Они были ведьмами.

— Самыми талантливыми ведьмами. У них были психические силы. Как у фейри.

— Что случилось с той ведьмой?

— Она была мстительной тварью, — он оскалился. — Ей было плевать, что внук участвовал в жестоком изнасиловании бандой. Ей важна была месть. Она знала, кто я, и умела ощущать многое о людях. Она ощутила моё презрение к себе и решила поймать меня проклятием оборотня навсегда.

— Она сделала тебя бессмертным, — голова Ниам кружилась. — Но как такое возможно?

— Не знаю. — Он покачал головой. — Я сначала ей не поверил, убил двух последних мудаков, убежал и попытался убить себя. Много раз. — Он взглянул на Ниам. — Я даже попытался вырвать себе сердце. — Ниам охнула. Он ухмыльнулся. — Как видишь, не сработало. И, чудо, но, хоть я думал о вечности, как о пытке, понял, что только принятие того, что делает меня иным, могло позволить жить свободно.

— Ты потрясающий.

Кийо посмотрел на неё внимательно.

— Я только что рассказал о том, как убивал, и это твоя реакция?

— Ты говорил в самолёте, что месть не дала тебе желаемого. Но, может, она что-то и дала. Мудрость. Способность передать рассказ мне, сделать так, чтобы я ощущала себя не одинокой после кошмаров, которые натворила, когда должна была оставаться хорошей.

Хоть он сосредоточился на дороге, которая, как запоздало поняла Ниам, уже тянулась за городом, Кийо заговорил с ней так, чтобы она услышала его: