Связанные вечностью

Вспомнив, что были хирагана, катакана и кандзи, Ниам пожала плечами.

— Все.

— До или после спасения моего зада?

— После. Но сначала нужно спасти мир. А потом сможешь научить меня японскому.

— Если мы спасём мой зад, а потом мир, я не стану это отмечать уроками японского. — Он посмотрел на неё, вызывая жар желания.

— Ты не можешь смотреть на меня обжигающим взглядом, когда мы на миссии.

Кийо выглядел слишком радостно от её описания.

— Мне кажется, что ты не воспринимаешь это серьёзно. — Она забрала у него салфетку и посмотрела на иероглифы. Голос Фионна зазвучал в голове: «Ограничения магии ты наложила на себя сама».

Сжимая салфетку, Ниам шагнула ближе к Кийо. Он тут же обнял её, и она улыбнулась, а потом сосредоточилась на символах на салфетке. Её магия пульсировала, иероглифы стали покидать салфетку, скользить по ладони и таять на коже.

Выражение лица Кийо стало пустым, но она ощущала его шок. Знания на салфетке стали её частью.

— Держись за меня.

Миг тьмы и растерянность окружила их, ощущение было уже знакомым, а потом они были там. Она перенеслась к адресу на салфетке.

Кийо посмотрел на дом, который, как он сказал, был в стиле минка. Как из её сна. Минка был общим термином для традиционной японкой архитектуры. Он был большим, выделялся на жилой улице с современными домами. К счастью, никого на улице не было, когда Кийо и Ниам появились из ниоткуда.

Кийо взял её за руку, перевернул ладонь и увидел только шрам от браслета Сакуры.

— Как? — Он посмотрел ей в глаза. — Ты так делала раньше?

Ниам покачала головой.

— Фионн сказал, что свою магию ограничиваю только я сама. Думаю, он имел в виду, что я способна почти на всё. Круто, да?

Кийо покачал головой, на его лице воевали восторг и возмущение.

— Попытайся оставить хоть что-то, чтобы я ощущал себя полезным.

Ниам хитро улыбнулась ему и стала подниматься по ступенькам к музею.

— О, части тебя мне поразительно полезны.

— Ты за это заплатишь? — Он поспешил догнать её.

— Как?

— Разве весело говорить заранее? — Он подмигнул и повёл её внутрь.

Несмотря на повод похода в музей, Ниам невольно ощущала счастье. Каждый день Кийо всё меньше ворчал и хмурился. И она знала, что дело в их связи. Даже тут, в Осаке, куда он не возвращался после проклятия, он был бодрее, чем раньше. Она делала его счастливой. Она делала бессмертного волка, который не знал счастья больше сотни лет, счастливым. Это круче любой магии.

Пока Ниам радовалась их связи, Кийо заплатил за вход в музей. Тревога снова охватила его, когда они оказались в большом доме с татами, свитками на стенах и дверями-шоджи. Маленькие таблички с подписями на японском и английском были прибиты на стенах рядом со свитками и фотографиями. Другие предметы были под стеклом.

Кийо читал таблички над проёмами, быстро проведя их в самую большую комнату в конце дома.

— Вот.

Они разделились, направились в разные части комнаты. Ниам посмотрела на вырезки старых газет, на красивые кимоно, вазы и камни, которые считались предметами силы Мизуки. А потом она увидела пустую стеклянную витрину.

На табличке под ней значилось:

Нефритовый кулон Накамура

Мизуки носила нефрит Накамуры до дня смерти. Хоть она просила похоронить нефрит с её прахом, просьба не была выполнена семьёй Накамура, камень принадлежал следующему поколению мико. Говорили, нефрит не мог носить никто, кроме Мизуки, слух разнёсся по Осаке, когда Саюри Накамура, её потомок, была убита, пытаясь использовать его силу. Кулон был заперт в семье Тамая (в алтаре в честь умерших предков) и его не видели до этого.

— Эм, Кийо.

— Да. — Он поспешил по комнате. — Ты нашла кулон?

— Отчасти, — Ниам указала на пустую стеклянную витрину, пытаясь подавить слёзы раздражения, обжигающие глаза. — Его нет.

Она растерялась, а Кийо вдруг ушёл, не такой растерянный, вернулся с встревоженным работником, который побелел при виде пустой стеклянной витрины. Они быстро заговорили на японском, мужчина всё сильнее нервничал, гнев Кийо рос.

— Что происходит? — нетерпеливо перебила Ниам.

— Он не знает, как так произошло, — рявкнул Кийо, мужчина убежал из комнаты. — Он проверяет камеры.

— Кийо… — Она прижала ладонь к его руке. — Кто мог знать?

— Астра? — прорычал он с вопросом.

— Она ясно дала понять, что не знала.

— Или пыталась сбить тебя со следа.

Мысль о кулоне в руках Астры ужасно пугала Ниам. Кийо обнял её.

— Всё будет хорошо.

Она кивнула и поцеловала его в горло.

Они ждали так, пока работник музея не вернулся через десять минут, выглядя напугано. Он и Кийо снова заговорили на японском.