Связчики

Первой упряжкой правил Илья. На его нарте лежали камусные лыжи и топор, ружье сбоку на оленьей шкуре, на которой он сидел, и палатка с печкой сзади. На второй нарте, у старухи, продукты, пила, голицы[6] и одеяло. Старые олени летом поправились, бежали по реке быстро. На льду было не очень много снега, и свежая наледь встречалась редко. На крутых поворотах, где струя течения была узкая, еще попадались полыньи, над ними стоял туман. Олени не боялись реки — старик был осторожен, задняя упряжка бежала по следу передней. В одном месте река изгибалась, почти встречала самое себя, в том месте парилось много открытой воды, но Илья завернул оленей в лес спрямить путь. Снег в лесу глубокий и бродный. Когда задняя упряжка догнала переднюю, его новая жена соскочила с нарты и надела голицы. Она пошла вперед: мяла снег и выбирала путь между деревьями, чтобы проехали нарты. Оленям было легче, и обе упряжки двигались за ней.

* * *

Илья думал, что сила у нее еще есть и она умрет не так скоро, что снег в этом году очень глубокий, у кого собаки, никакой охоты с ними не будет. А ему все равно: у него нет собак давно. Раньше он держал их, но все они гибли одна за другой: ему попадались работящие, смелые лайки. Последняя погибла, когда они с невесткой добывали зверя из берлоги, — всех их губило то, что они были слишком смелые; и сын был сильно смелый и тоже пропал. Илья и раньше знал, что те, которые сильно смелые, пропадают обязательно. И он перестал держать собак, потому что им с Ильей нет удачи, — он посчитал, что сам их всех убивает, и не надо их больше убивать.

Он думал, что снега навалит еще больше и охота не будет хорошая, но ему все равно; эта старуха не имеет пенсии, но одну белку в день он добудет, им незачем торопиться, больше не надо. Когда была жена, сын и невестка и он ждал внуков, и всегда очень торопился, и они уходили далеко, а теперь сделать один аргиш — вот все, что ему надо.

Старуха вышла к реке. Илья остановил оленей на краю бора, и они сразу принялись разгребать снег.

— Надо чаевать, — сказал Илья.

Он разжег костер. Ульяна спустилась на реку с топором и принесла в чайнике лед. Она увидела на той стороне, подальше, под обрывом, глухарей, которые искали камешки.

— Птица есть, — сказала она Илье, когда поднялась наверх. — Сильно занятые, совсем недалеко— пять птиц. Тепло будет.

Она сняла голицы и положила их на нарту. Старики строгали рыбу, пили чай и ехали мимо глухарей. Илья добыл молодого глухаря. Они ехали по реке очень долго, и попадались еще следы глухарей, а потом им встретился след росомахи, очень большой: как будто короткий человек ходил на кулаках. Она бежала навстречу, большая росомаха. Илья подумал, что она слышала выстрел, и Ульяна так подумала. Росомаха не спеша будет искать, где старик охотился, и найдет место, где птица упала, и найдет и съест желудок, который на ходу выбросила старуха. Повернет по следу оленей и будет неторопливо бежать аж до стана и кружить, но ей там ничем не поживиться: когда Илья будет гайновать белку— старуха в лагере, а старые олени копытят мох недалеко. Илья плюнул на след — он не любил этого зверя, который разгребает свежие могилы кето; росомаха никогда не торопится, она очень осторожна, добыть ее очень трудно — она не пропадет никогда. Илья плюнул и выругался, а Ульяна бросила за спину немного табака. Это все, что они могли предпринять против ушлого хищника.

Недалеко от того места, где Илья хотел сделать стан, они встретили след лося. След был большой, зверь медленно переходил реку, он шел на низкий берег, там было много тальника, еловый и пихтовый — черный лес. Лось останавливался, слушал звуки с той стороны, брал губами снег, и река зверя держала.