Связной

— Все в порядке, — улыбнувшись, ответил Тимофей. — Просто захотелось тебя увидеть.

— Неужели соскучился? — Ее голос прозвучал слегка игриво.

— Есть такое дело. — Рядом с женой он забывал обо всем на свете. Даже здесь, в стенах гулкого прохладного школьного коридора, чувствовал себя в ее присутствии невероятно уютно. — Все так… Вот только сегодня я уезжаю в Москву.

— Надолго? — с тревогой спросила Зоя.

— Думаю, что нет. В крайнем случае переночую в Москве. Так что придется тебе ночевать без меня.

В классе нарастал гул. Воспользовавшись отсутствием учителя, школьники сполна вознаграждали себя за вынужденное молчание. Среди многих голосов выделялся один — ломающийся басок, явно претендующий на всеобщее внимание.

— Валька шалит, — растерянно произнесла Зоя. — Бедовый мальчишка растет. Вот вернусь в класс, я ему задам! Хотя строго с ними тоже нельзя… В прошлом месяце у него отец погиб.

Ее растерянность усиливалась: Зоя не терпела расставаний, даже если приходилось разлучаться всего-то на день. Сейчас она напоминала беззащитную девочку, которую хотелось утешить, и руки сами собой потянулись к ее ухоженной головке, коснувшись мягких каштановых волос, Тимофей притянул жену к себе.

— Не надо, — смущенно воспротивилась Зоя, — ведь здесь же школа. Могут увидеть.

— Неужели я не могу обнять свою законную жену? — вполне искренне удивился Тимофей.

— Как-то неудобно, — все-таки сумела высвободиться из его объятий Зоя. — Мне нужно идти, а то ребятня совсем расшалилась, в соседней комнате кабинет директора, неловко получится, если он выйдет их успокаивать. Давай сделаем вот что: возвращайся поскорее из Москвы, и мы все с тобой наверстаем… что упустили за это время.

— Хорошо, договорились, — не без сожаления сдался Тимофей. — Пока, — чмокнул он жену в щеку и уверенным шагом заторопился по коридору, гулко отсчитывающего его быстрые шаги.

— Тимофей! — неожиданно позвала Зоя.

— Да? — обернулся Романцев.

— Ты береги себя. У меня, кроме тебя, больше никого нет. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу.

— Все будет хорошо, Зоя, — попытался заверить Тимофей. — Не переживай.

Тимофей Романцев проехал по улице Дзержинского, где размещалось Главное управление контрразведки «СМЕРШ», и повернул в сторону Замоскворечья. Машину он оставил неподалеку от красивого пятиэтажного здания с колоннами, в котором располагалось одно из подразделений третьего отдела «СМЕРШ». Таких зданий в столице не одна сотня, особенно много их в Замоскворечье, богатом на разного рода греческие изящества. А этот когда-то принадлежал графу Карницкому, нередко бывавшему по службе в Москве. Граф посетил свой дом в последний раз перед самой революцией, в семнадцатом году, потом эмигрировал, так что офицеры «СМЕРШа» чувствовали себя в брошенном доме по-хозяйски. В опочивальне графа, где сохранился итальянский паркет из широких дубовых плашек, теперь размещался кабинет полковника Утехина.

Показав удостоверение часовому, стоявшему у самого входа, старший лейтенант Романцев прошел в здание. Внутри было так же помпезно, как и снаружи. Противоположную стену украшали барельефы из белоснежного мрамора, в которых можно было угадать сценки из греческой мифологии. На пятнадцатиметровой высоте был закреплен живописный цветной плафон из фарфора с изображением парящих древнегреческих богов в легких хитонах. Оконный свет заливал комнаты, ярко отражался в многочисленных зеркалах и создавал иллюзию дополнительного пространства. Лестница, выложенная из белоснежного мрамора с розовыми прожилками, разбегалась от широкого пролета слегка изогнутыми крыльями на верхний этаж. На перилах возвышались вазы из оникса, невольно задерживающие взгляды.

Сотрудники деловито поднимались по лестнице, не обращая внимания ни на античные статуи, расставленные по углам помещения, ни на прочие древнегреческие изыски, что делают обычную жизнь праздной. Деловой шаг офицеров раздавался в разных концах коридора.

Старший лейтенант уверенно прошел по длинному коридору и, остановившись перед высокой дверью с большой медной ручкой, перевел дыхание. Невольно отметил, что кровь начала бежать быстрее, едва он приблизился к кабинету Утехина. За черной дверью, где сидело высокое начальство, Тимофею приходилось бывать не однажды. Следовало уже давно привыкнуть как к разносу, так и к милости, однако волнение все-таки брало верх.

Выждав секунду, Тимофей коротко постучался и вошел в кабинет.

Полковник сидел за длинным столом, поверхность которого была выложена белоснежным мрамором, и что-то энергично писал на листке бумаги. Стол красивый, дорогой, тоже, наверное, доставшийся от прежних хозяев. Утехин молча показал на стул, стоящий по правую сторону от себя, и обронил:

— Письмо нужно срочно дописать… Обожди несколько минут.

Романцев приготовился к ожиданию и принялся рассматривать лепнину под самым потолком. Наконец письмо было дописано, уложено в конверт, и полковник громко позвал:

— Прохор!

Из соседней комнаты вышел тощий и нескладный красноармеец с бугристым лицом.

— Отправь письмо в штаб фронта, — протянул Утехин конверт.