Свидание на Аламуте

«…эксперты предполагают, что новый член кабинета министров Саркоза возьмет жесткий курс на изменение принципов иммиграционной политики в стране. Соответствующий законопроект готовят депутаты парламентской ассамблеи. Саркоза считает, что эмигранты арабского происхождения, составляющие основную часть населения парижских пригородов, уже сейчас угрожают интересам национальной безопасности. На пресс-конференции в Нантерре господин Саркоза заявил, что полиция предпримет ряд специальных мер… На вопрос корреспондента журнала „Newsweek“, касавшийся темы действий в Европе так называемой секты ассасинов, министр ответил, что наибольшую опасность представляют не эти малочисленные секты, а главные идеологи исламского движения, имена которых у всех на слуху…»

Мари Карбель. «Елисейский дворец переходит в наступление»

Le Figaro, Париж, Франция

Тексты Майбах, Неро, секретарша и другие

Майбах стоял у стола, за которым работала секретарь издательства, узкоплечая Элизабет. Сегодня она не куталась в шаль, а напялила на себя плотную курточку с меховой оторочкой. И это при температуре плюс восемнадцать!

Издатель грустно смотрел на виднеющийся за окнами силуэт Башни. Рядом торопливо дожевывало что-то, смахивая крошки с пегой бороды, лохматое, нечесаное, бочкообразное существо с виноватым лицом рассеянного мыслителя.

– Лев Николаич! – проговорил Майбах скорбно. – Видите эту башню?

– Да…

– Вот взять бы ее да засунуть вам в… Тьфу! Какого дьявола вы поисправляли во всех контрольных оригиналах слово «СИМОФОР» на «сЕмафор»?! Это же не издание для почетных железнодорожников, мать вашу растак! Это же от слова СИМОРОН – СИМО-ФОР, то есть как люминофор, то есть «творящий Симорон». Господи, да за что же ты мне таких остолопов послал?!

– Я понимаю, патрон…

– Забодай вас комар, Лев Николаич!

– Так точно, патрон, – существо с жестяным скрипом прочесало бороду.

Секретарь слушала весь этот русский диалог, ничего не понимая. Майбах вздохнул и обратился к молодой женщине, грозно указывая на седобородого растрепанного корректора:

– Fermez ce monsieur dans la chambre des correcteurs! Aucun repas, aucune bière… et ne lui laissez pas aller aux toilettes, tant qu'il ne tout corrigera pas à l'inverse![10]

– Oui, patrons![11]

Майбах бросил гневный взгляд на все еще почесывающегося корректора и шагнул в кабинет, громко захлопнув за собой дверь. Там он привычным жестом избавился от штиблет, ощутив ласковую упругость настоящего текинского ковра, и распустил галстук. Подошел к бару напротив стола. Дверца показала ряды бутылок. Он выбрал «Джонни Уокер» восьмилетней выдержки, налил себе немного… В дверь постучали. Майбах с досадой крикнул: «Entrez!»[12] – и, не теряя времени, немедленно опрокинул в себя содержимое бокала.

Нутро обожгло приятным огоньком. Издатель обернулся. Но на пороге кабинета стоял незнакомый человек во френче бутылочного цвета и таких же брюках, заправленных, по новой моде, в высокие сапоги, которые в Париже называли «казачьими». Череп человека был совершенно гол, как вываренное яйцо, а за его лунным сиянием виднелись испуганно блестевшие очки Элизабет.

Майбах поперхнулся. Помахал рукой: мол, войдите.

– Elise, laissez-nous…[13]

Поразмыслив, – все равно посетитель уже прорвался в кабинет! – издатель спросил все так же по-французски:

– Чем могу служить, мсье?

Дверь закрылась. Незнакомец сделал несколько опасливых шагов по ковру (его сапоги нестерпимо блестели) и остановился у стола. Под острым локтем – тонкая черная папка. Жесткий профиль гладко выбритого лица, суровая складка губ, пергаментная, хоть и холеная кожа. Проговорил он, кажется, даже не открывая узкого рта:

– Меня зовут Неро. Аристид Неро. Департамент Управления криминальной полиции МВД.

Издатель нахмурился. Приятное чувство от недавнего глотка виски мгновенно улетучилось. Он обошел стол для заседаний, утвердился на своем краю, под портретом Конфуция, висевшим на стене, жестом показал: присаживайтесь. Гость сел, положив руки на папку; на черной коже они выглядели вылепленным из гипса учебным пособием для начинающих художников.