Свидание на пороховой бочке

— Брутто, брутто… Как-нибудь допру-то! — небесталанно срифмовал Горохов, радуясь тому, что дело движется.

С помощью почтового водителя он перегрузил увесистый ящик в свою машину и бережно, чтобы не растрясти содержимое баночек, повез искусство в городскую художественную галерею.

И тут удача Жоре изменила.

— Извините, но мы так не договаривались, — строго сказала сухощавая дама, состоящая в должности главного хранителя.

Звучный титул красивыми золотыми буковками с завитушками был отпечатан на кармашке форменного халата из благородного серого полотна. Из кармашка выглядывали ручки небольшого шарнирно-губцевого инструмента. Заглядевшись на сей аксессуар, Жора даже не сразу понял суть сказанного. Он заинтересованно гадал — что это такое? Клещи, кусачки, плоскогубцы? И зачем?

У главной хранительницы было сухое и твердое лицо потомственной испанской инквизиторши. Жора с легкостью мог представить благородную донью хранительницу с ее стальным инструментом в пыточной — оттяпывающей пальцы неразумным грешникам, которые дерзнули тронуть музейные сокровища немытыми руками.

— Мы не договаривались о хранении экспонатов, — заявила хранительница. — По нашим правилам, вы должны доставить их в день монтажа экспозиции. В данный момент галерея не располагает охраняемым помещением, приспособленным для временного хранения ценностей, и не оказывает такого рода услуг.

— Вот дерьмо! — четко в тему привезенных ценностей высказался Горохов. — И что же мне делать?

Ему ничуть не хотелось переть экскрементальное искусство в свою квартиру. Столь смелый авангард не сочетался бы с классическим интерьером и любопытным терьером, который запросто мог докопаться до содержимого ящика. К тому же жилище Горохова располагалось на пятом этаже в доме без лифта.

— Обратитесь в банк, — посоветовала Жоре донья хранительница и попыталась закрыть перед ним дверь.

Горохов очень хорошо представлял себе, что ему скажут в банке, если он пожелает оставить там на хранение свой интересный ящик.

Столице аграрного края еще только предстояло оценить художественные эксперименты с экскрементами. В данный момент в городе не было даже банка спермы, что уж там говорить о специальном банке фекалий!

С другой стороны, именно эта недооценка горожанами высокого искусства дефекации позволяла не особо беспокоиться о сохранности экспонатов.

— Минуточку! — Жора решительно застопорил дверь ногой. — Если проблема заключается только в отсутствии специального хранилища, то это вовсе не проблема. Можете оставить этот ящик хоть в кладовке под лестницей. Я обещаю вам, что его никто не украдет.

— Простите, но я не верю обещаниям незнакомцев, — высокомерно объявила донья хранительница, и ушлый Жора тут же понял, где слабое место собеседницы.

— Я могу представить самые лучшие рекомендации! — пообещал он, нашаривая в кармане куртки телефон. — Верительные грамоты и все такое… Скажите, кто для вас авторитет?

— Европейский музейный форум, — не без ехидства сообщила донья.

— Э-э-э… Значит, нужен знакомый авторитет из мира искусства?

Жора быстро пролистал список контактов в своем телефоне.

— Вот, пожалуйста: Казимир Кузнецов! Лауреат многочисленных конкурсов и премий, бесспорная величина в современном искусстве дизайна, его в нашем городе любая… гм… хранительница знает!

Энергичным шевелением бровей он отмел возможные возражения и ловко послал вызов на номер лауреата и величины.

Ранним вечером задолго до заката знаменитый Казимир Кузнецов лежал в постели, что он и сам бы посчитал предосудительным, если бы вульгарно спал. Но Казимир был чужд ленивой дремоты, он энергично и добросовестно предавался любовным утехам, каковое занятие совершенно искренне полагал наидостойнейшим мужским делом и где-то даже подвигом.

Сподвижницей Казимира была Тамара Руслановна Кулишевская, владелица сети гомеопатических аптек и пресловутого красного «Пежо», чужая жена и поклонница многочисленных Зяминых талантов, включая и художественный, но не в первую очередь.

Сообщив сестре и через нее — ревнивой Алке, что Тамара Руслановна является его клиенткой, Зяма вовсе не соврал. Он просто не сказал всей правды.

А мадам Кулишевской, которая тоже как-то видела его с Трошкиной, Зяма объявил, что Алка — его сестра. Ему повезло: в тот момент, когда Тамаре выпала возможность вопросить, указуя перстом: «А это что за девушка?!», Алка шествовала плечом к плечу с Инкой, так что Зяма снова не соврал. Он просто воздержался от пошлого тыканья пальцем в названную им особу.

В результате великолепный Казимир совершенно не мучился угрызениями совести от того, что водит за нос сразу двух своих милых дам. Ведь они обе оказались наполовину обманутыми, и это равенство положения никак не позволяло обвинить Зяму в том, что к Аллочке он относится лучше, чем к Тамарочке, — или наоборот!

Гениальный Казимир Кузнецов парадоксально сочетал грязные помыслы и чистую совесть.

Телефонный звонок удачно угодил в антракт между постельными действиями.

— Да-а-а, слушаю, — расслабленно отозвался Зяма.

— Казимир Борисович, здравствуйте, это Георгий Горохов, коллега вашей сестрицы Индии.