Свидание под мантией

– Похоже, наш разговор случайно задел болевую точку, – заметила я, – квартира! Вопрос о том, где Королевы жили до переезда сюда, оказался крайне болезненным для Ирины.

– Следовало за ней пойти и вытрясти правду, – пробурчала Ксения.

– Ирина не желает откровенничать, а затевать скандал на улице не стоит, – вздохнула я. – Уж извини, я хочу спать. Хорошо понимаю, что мы участвуем в эксперименте, постоянно уступаю тебе, но, может, и ты пойдешь мне навстречу? Давай отдохнем, выспимся.

– Хорошо, – согласилась Ксюша, – только насчет выспимся ты ошибаешься. В шесть утра вскочат Ирка, бабка, проснется Лерка, они начнут греметь, орать. В нашей халупе не покайфовать до полудня под одеялом.

* * *

– Даша, – заорал кто-то над моим ухом.

От неожиданности я резко села и увидела Ксюшу.

– Полвосьмого, – сказала она, – прикинь, дома никого, кроме папахена, нет. Все уперлись. Ты слышала, как они собирались?

– Нет, – зевнула я, – похоже, крепко заснула.

– Во, блин, – засмеялась Ксения, – я обычно от малейшего шороха вскакиваю, а сегодня прямо камнем храпела, не проснулась от воплей. Хочешь кофе? Чайник горячий.

Я встала, умылась, пошла на кухню и взяла чашку.

– Пить охота, – простонал Петр, появляясь в кухне, – воды холодненькой.

Он отвернул кран в мойке, подставил под струю сложенную ковшиком ладонь и начал с хлюпаньем втягивать в себя воду из горсти. Ксюша сжала кулаки.

– Он болен, – быстро напомнила я, – не отвечает за свое поведение.

– Ты зачем водку пил? – процедила дочь.

– Случайно вышло! – простонал отец.

– Обещал ведь больше ни капли не принимать.

– Ну прости, не удержался, – удрученно ответил Петр.

Ксения сделала глубокий вдох, потом медленный выдох.

– Пап, ты наших родных помнишь?

– Ира, – растерянно произнес Петр, – Лера, ты. Теща теперь есть! Хорошая женщина, вкусно готовит!

– Верно, – согласилась Ксю. – А свою жену ты помнишь? Как ее звали?

– Ира!

– Другой супруги у тебя не было? – проворковала Ксения. – Может, и ребенок был от первого брака?

Глаза Петра сузились.

– Чего? Еще одна жена?

– Да! – подтвердила дочь.

– А как ее звали? – удивился алкоголик.

Ксюша включила чайник.

– Именно это я и хочу узнать!

– Не помню, – протянул Петр, – хотя… девушка молодая, волосы темные, до плеч… ща… ща… полненькая вроде.

– Говори, говори, – подбодрила его дочь, – уже горячо.

– Симпатичная! – воскликнул тот. – Добрая! И ребенок! Точно! Была девочка! Мы жили в доме. Арина, я, дед и… голова! Болит! Не могу! О-о-о!

С протяжным стоном Петр схватился за виски.

– Па, – подергала его Ксения, – а теперь сосредоточься и скажи: где вы жили?

– Кто? – медленно произнес алкоголик. – Кто?

– Арина и ты, – подсказала Ксюша.

Лицо главы семьи стало серо-желтым, губы побелели.

– Я? – спросил он. – Кто я?

– Петр Сергеевич Королев, – подсказала Ксю.

– Маловероятно, – вздрогнул отец, – он идиот! Петька с граблями ходит.

– Где? – не поняла Ксюша. – Кто ходит?

– Наш сад, – сказал Петр, затем неожиданно бабьим голосом продолжил: – Эх, Виктор, что же ты наделал? Я не хотела тебе рассказывать, да и зачем, ты этого не поймешь. А Сонечка? Ей каково? Ты вообще ни о чем не думал? Беда пришла! Хорошо! Я сейчас все улажу. Но с этой секунды слушай меня безропотно.

Ксения попятилась к двери, Петр выглядел совершенно безумным, он стоял, подняв руки, покачиваясь на пятках. Глаза его остекленели, создалось впечатление, что он ничего не видит. Лицо Королева застыло, на нем расправились все складки и морщины.

Мне почему-то стало страшно, я дернула Петра за плечо.

– Очнитесь!

Он не отвечал. Меня пробрал озноб, несчастный совсем тронулся умом, допился до белой горячки.

– Сядьте на стул, – пролепетала я.

– Красный, кожаный, в кабинете, – монотонно произнес отец Ксении.

Она уставилась на него.

– У нас такого нет, опускайся на табуретку!

– Айн, цвай, драй, ты меня не покидай, – пропел алкоголик.

– Нет, нет, я тебя не брошу, хочешь воды? Сейчас наберу, – пообещала дочь и открутила кран.

– Она хранит информацию! – тоном лектора заметил пьяница.

Ксюша уронила в мойку чашку.

– Кто?

– Вода нейтральна, но она обладает знанием, ее можно оживить, превратить, допустим, в инсулин! – заявил Петр. – В принципе трансформация проходит легко, но все зависит от личности. Улавливаешь? Человек изменчив, он состоит из воды, потому легко внушаем. Соображаешь?

Ксюша икнула.

– Да, – на всякий случай согласилась я, – вы совершенно правы.

Петр Сергеевич вздрогнул и стал заваливаться на пол.

– Папа! – заорала Ксюша, кидаясь к нему и пытаясь удержать обмякшее тело. – Даша! Вызывай «Скорую помощь».

* * *

Каталку с Петром «припарковали» возле двери с надписью «Приемное отделение».

– Ждите тут, – велела врач со «Скорой» и ушла.

Сидеть было не на чем, я прислонилась к стене и увидела плакаты, которые уже не один раз попадались на глаза. «Голосуй за Гаврилу Мотивихина» и «Лукьянов – человек из народа». Кому могла прийти в голову идея наклеить агитки возле «Приемного отделения» больницы? Ксюша оперлась на каталку, и вдруг Петр открыл глаза.

– Ты кто? – спросил он.

– Не узнал меня, папочка? Я твоя дочка, – ответила Ксю.