Свидание с Медузой

Как и почему подвернулась нога в удобных кроссовках, Даша не поняла — то ли поскользнулась в воде, то ли запнулась обо что-то. Она попыталась опереться об ограждение, но рука схватила пустоту, тело полностью потеряло ориентацию в темноте, и она полетела куда-то вниз, по инерции утягивая за собой Карима. Инстинкт ни за что не отпускать его руку и спас девушку: Карим проехался вслед за ней на коленях по настилу, выругался, но смог удержать и себя на краю дорожки, и Дашу, который в момент ушла под воду с головой. Карим дёрнул её к себе, до хруста выворачивая запястье, свободной рукой держась за стойку ограждения рядом. Даша вынырнула, хватая ртом воздух, ухватилась за край настила, и Кариму удалось довольно быстро втащить её трясущееся от шока тело наверх. Оба едва поняли, что вообще произошло, но паника придала им сил.

— Цела? — выдохнул Карим, прижимая к себе дрожащую Дашу, мокрую с головы до ног и потрясённо молчащую. Оба стояли на коленях, на безопасном расстоянии от провала в ограде — точнее, им хотелось думать, что на безопасном.

— Вроде да. Спасибо… господи, спасибо, если бы не ты…

— Ну вот видишь, реакция у меня пока хорошая, хоть и плаваю плохо, — с трудом пошутил Карим.

— Что это вообще было? Там… там очень, очень глубоко.

— Тебе так показалось. От страха. Тут воды набралось максимум по пояс, — Карим ласково погладил её по голове. — Мы же видели дно, при свете.

— Нет там дна! — горячо зашептала Даша. — Нет, понимаешь! Я его ногами не чувствовала, провалилась, и не было там никакого дна! Мне же тут с головой и глубже было! И если бы ты не…

— Тебе показалось. Я же говорю, по пояс, или чуть выше. В том фильме…

— Каком фильме?! — плечи девушки затряслись, она всхлипнула. — Я домой хочу, хватит уже мне про фильмы рассказывать!

Карим осёкся. Он чувствовал, как вода струится ему на плечо и за шиворот с волос Даши — на маленькой глубине, даже стоя на коленях, так вымокнуть нельзя.

— Ну ладно, ладно, — он попытался подбодрить её. — Подводный колодец в этом идиотском бассейне, пусть так. Но ты же хорошо плаваешь… ещё скажи, что тебя кто-то за ноги снизу тянул!

Эта шутка не понравилась Даше. Очень не понравилась, но она снова всхлипнула и предпочла не ссориться дальше.

Поднявшись на ноги, они снова нащупали опору — перила с той стороны, где до этого шёл Карим. С противоположной стороны часть ограды каким-то образом исчезла, и обоим не хотелось проверять, повторяются ли разрывы дальше. Они сделали несколько неуверенных шагов, снова поддерживая друг друга, как слепые — и тут в темноте послышался голос. Нормальный человеческий голос, не вздох и не стон. Кто-то произнёс что-то, вроде бы на турецком, негромко и будто себе под нос. Затем раздался отчётливый плеск — удар какого-то предмета о воду.

— Эй! — Даша и Карим крикнули синхронно, так громко, что напугали друг друга. Эхо их голосов отразилось от сводов, стен и воды, заметалось где-то в тупике и погасло. Воцарилась тишина, а потом снова звуки — не просто льющейся в бассейн воды, а какого-то движения.

— Может, это рыба? — неуверенно предположила Даша.

— Говорящая?

Мёртвая тишина стояла несколько секунд. А потом плеск повторился. Ещё, и ещё, вошёл в ритм. Будто кто-то в дальнем конце подземелья поочередно опускал руки в воду, зачёрпывал её и отбрасывал. Или не руки.

— Да это кто-то на лодке гребёт! — осенило Карима. Даша открыла было рот, чтобы высказать своё мнение, но слова в этой дикой ситуации были излишни. Под потолком кто-то снова, очень скорбно, вздохнул, и этот таинственный вздыхатель показался заблудившейся парочке почти родным. Во всяком случае, не таким пугающим, как невидимый гребец.

Они замерли, прислушиваясь к звукам в темноте, пытаясь различить хотя бы, с какой стороны они доносились. Странным образом чьё-то ещё присутствие в этом подземелье, в кромешной тьме, не приносило облегчения. Совсем наоборот. Все природные инстинкты, сейчас обострившиеся донельзя, говорили о том, что это неприятная компания. Очень неприятная. И им обоим очень не хотелось привлекать к себе внимание.

А невидимый человек в лодке запел — печально и как будто без мелодии, вытягивая все гласные, то и дело замолкая посреди фразы. На языке, который только поначалу казался турецким, таким же грубоватым и шипящим — а на самом деле был чем-то другим. Чем-то более древним, чем язык современного города наверху, и даже древнее, чем византийское подземелье с греческими колоннами. Язык такой же старый, как сама тьма, — и понять песню могли бы лишь создания столь же древние.

— Твою же мать, — всё же высказался Карим, беззвучно, еле шевеля губами. Даша тяжело дышала, прижавшись к нему и дрожа как осиновый лист.

Никто не посмел окликнуть таинственного певца — кем бы он ни был, или кем бы оно ни было, ни у кого язык не повернулся. По движению воздуха Карим понял, что Даша перекрестилась, и сам он машинально поднял свободную руку, не понимая, что собирается сделать, вспоминая затверженные ещё в детстве слова молитвы Аллаху.

И застыл, как парализованный. Равномерный плеск воды под вёслами приближался к ним.