Свидание со смертью

Бойнтоны и Джефферсон Коуп покидают лагерь 15.05 (прибл.)

Доктор Жерар и Сара Кинг покидают лагерь 15.15 (прибл.)

Леди Уэстхолм и мисс Пирс покидают лагерь 16.15

Доктор Жерар возвращается в лагерь 16.20 (прибл.)

Леннокс Бойнтон возвращается в лагерь 16.35

Надин Бойнтон возвращается в лагерь и разговаривает с миссис Бойнтон 16.40

Надин Бойнтон оставляет свекровь и идет в шатер 16.50 (прибл.)

Кэрол Бойнтон возвращается в лагерь 17.10

Леди Уэстхолм, мисс Пирс и Джефферсон Коуп возвращаются в лагерь 17.40

Реймонд Бойнтон возвращается в лагерь 17.50

Сара Кинг возвращается в лагерь 18.00

Найдено тело 18.30

– Нетрудно заметить, что в нем есть двадцатиминутный пробел между четырьмя пятьюдесятью, когда Надин Бойнтон рассталась со свекровью, и десятью минутами шестого, когда вернулась Кэрол. Таким образом, если Кэрол говорит правду, то миссис Бойнтон должны были убить именно в этот промежуток времени.

Но кто же мог ее убить? В это время мисс Кинг и Реймонд Бойнтон были вместе. У мистера Коупа (помимо отсутствия явного мотива для убийства) имеется алиби. Он был с леди Уэстхолм и мисс Пирс. Леннокс Бойнтон сидел вместе с женой в шатре. Доктор Жерар сражался с лихорадкой у себя в палатке. Лагерь был пуст – слуги спали. Подходящий момент для преступления! Но где же человек, который его совершил?

Его задумчивый взгляд остановился на Джиневре.

– Один такой человек был. Джиневра Бойнтон все послеобеденное время провела в своей палатке. Так нам сказали – но на самом деле есть свидетельство, что она не была там все время. Джиневра Бойнтон сообщила мне кое-что очень важное. Она рассказала, что доктор Жерар в бреду произносил ее имя. А доктор Жерар также признался, что во время приступа ему во сне привиделось лицо Джиневры Бойнтон. Но это был не сон! Доктор видел реальную девушку, стоявшую у его кровати. Он приписал это видение лихорадке – но ему ничего не привиделось. Джиневра заходила в палатку доктора Жерара. Может быть, она пришла вернуть шприц после того, как использовала его?

Джиневра подняла голову, окруженную ореолом золотисто-рыжих волос. Взгляд ее широко раскрытых прекрасных глаз, не отрывавшийся от Пуаро, ничего не выражал. Такими на картинах изображают святых.

– Ah, ca non![35] – вскричал доктор Жерар.

– То есть с точки зрения психологии это невозможно? – поинтересовался Пуаро.

Француз отвел взгляд.

– Совершенно невозможно! – отрезала Надин Бойнтон.

Пуаро быстро повернулся к ней.

– Невозможно, мадам?

– Да. – Она умолкла, прикусила губу, затем продолжила: – Я не потерплю таких оскорбительных обвинений в адрес моей юной невестки. Мы… все мы… знаем, что это невозможно.

Джиневра пошевелилась. Ее губы сложились в улыбку – трогательную, невинную, полубессознательную улыбку маленькой девочки.

– Невозможно, – повторила Надин.

На ее нежном лице застыло выражение решительности. Она пристально, не мигая, смотрела на Пуаро.

Он склонил голову в полупоклоне:

– Мадам очень умна.

– Что вы имеете в виду, мистер Пуаро? – тихо спросила Надин.

– Я имею в виду, мадам, что всегда признавал за вами… как это называется… «блестящий ум».

– Вы мне льстите.

– Не думаю. Вы всегда спокойно и разумно оценивали ситуацию. Внешне вы всегда поддерживали хорошие отношения с матерью мужа, полагая, что так будет лучше, но в душе осуждали и проклинали ее. Думаю, не так давно вы поняли, что единственный шанс на счастье для вашего мужа – попытаться уйти из дома и жить самостоятельно, какой бы трудной и бедной ни была эта жизнь. Вы были готовы рискнуть и пытались повлиять на него, направить на этот путь. Но у вас ничего не вышло, мадам. Леннокс Бойнтон больше не хотел свободы. Он погружался в апатию и меланхолию.