Свидание со смертью. Рождество Эркюля Пуаро. Убить легко. Десять негритят

— Да, сэр. Я задал ему несколько обычных в таких случаях вопросов, на что он отвечал как-то неопределенно. Наконец, он сказал: «Вы должны понять, инспектор, что я могу и ошибаться». «Я не совсем понимаю вас, сэр, — заметил я. — Либо алмазы похищены, либо нет». «Алмазы исчезли, — ответил он, — но вполне возможно, что надо мной просто кто-то глупо подшутил». Сказать по правде, мне это показалось странным, но я промолчал. «Мне сложно что-либо вам объяснять, — продолжал он, — но, по существу, дело сводится к следующему: как я понимаю, пропавшие алмазы могут находиться только у двоих. Один из этих двоих мог действительно просто надо мной посмеяться, ну а если они у второго — значит, это кража». «Ну а чего же вы хотите от меня, сэр?» — спросил я. «Я хочу, чтобы вы вернулись сюда через час, — быстро ответил он, — нет, чуть больше, чем через час, скажем, в девять пятнадцать. К этому времени я буду точно знать, что произошло на самом деле». Я был несколько озадачен, но спрашивать ничего не стал.

— Любопытно, весьма любопытно, — заметил полковник Джонсон. — Что скажете, Пуаро?

— Позвольте узнать, инспектор, что вы сами думаете по этому поводу? — вместо ответа спросил Эркюль Пуаро.

Поглаживая подбородок, инспектор неторопливо ответил:

— Я долго над этим думал и в конце концов пришел к выводу, что вряд ли кто хотел посмеяться над старым джентльменом. Об этом не может быть и речи. Алмазы украли. Но вот кто? Этого мистер Ли не знал. Но он наверняка был близок к истине — алмазы, видимо, украл кто-то из тех двоих, о которых он обмолвился. Я думаю, один — это кто-то из слуг, а другой — член семьи.

— Tres bien[154],— одобрительно кивнул Пуаро. — Да, видимо, именно этим объясняется его уклончивый ответ.

— Потому он и велел зайти еще раз, попозже. А он тем временем намеревался поговорить с подозреваемыми. Сказал бы им, что уже сообщил о краже в полицию, но, если алмазы будут возвращены, он сумеет все замять.

— А если бы ни один из подозреваемых не признался? — спросил полковник Джонсон.

— Тогда он попросил бы меня приступить к расследованию.

— А почему ему не пришло в голову проделать все это до вашего визита? — нахмурившись и покрутив усы, продолжал сомневаться полковник Джонсон.

— О нет, сэр, — покачал головой инспектор. — Так наверняка никто бы не признался. Его слова никто не принял бы всерьез. Каждый подумал бы: «Старик не станет впутывать полицию, даже если у него на подозрении весь дом!» Но вот старый джентльмен говорит: «Я оповестил полицию, и инспектор уже приступил к расследованию». Вор, естественно, справляется у дворецкого, и тот подтверждает — да, инспектор действительно побывал у них перед обедом. Вор убеждается в том, что мистер Ли сказал правду, и понимает, что камушки лучше вернуть.

— Логично, — задумчиво произнес полковник Джонсон. — А есть у вас, Сагден, какие-нибудь соображения по поводу того, кто бы мог быть этим «членом семьи»?

— Нет, сэр.

— Никаких?

— Никаких, сэр.

Джонсон покачал головой.

— Что ж, продолжайте.

Инспектор Сагден снова заговорил официальным тоном:

— Ровно в девять пятнадцать я вернулся в дом. Только собрался позвонить, слышу, в доме кто-то закричал, а вслед за этим раздался шум и топот. Я нажал несколько раз на кнопку звонка, постучал дверным молотком, но прошло три или четыре минуты, прежде чем мне открыли. Посмотрев на лакея, я сразу понял, что что-то стряслось. Он весь дрожал, и казалось, вот-вот упадет в обморок. «Мистер Ли… его убили», — прошептал он. Я сразу побежал наверх. В комнате мистера Ли творилось что-то несусветное. Там, по-видимому, шла жестокая борьба. Мистер Ли лежал в луже крови, с перерезанным горлом.

— Сам он не мог этого сделать? — вскинулся начальник полиции.

— Исключено, сэр, — покачал головой Сагден. — Там явно были следы борьбы — столы и стулья были перевернуты, везде осколки фарфора, стекла. И ни ножа, ни бритвы, которыми можно было бы это совершить, не было.

— Да, доводы веские. — Начальник полиции задумался. — А кто был в комнате?

— Собралась почти вся семья, сэр. Стояли и смотрели.

— Ваши соображения, Сагден? — спросил полковник Джонсон.

— История скверная, — не сразу отозвался инспектор. — Сдается мне, убийство совершил кто-то из домашних. Едва ли чужой мог проникнуть в дом, а затем незаметно исчезнуть.

— А как окно? Оно было открыто?

— В этой комнате два окна, сэр. Одно было закрыто на шпингалет, другое — приподнято[155] на несколько дюймов[156], но наглухо закреплено и, по-видимому, многие годы оставалось в таком положении. Я пробовал его открыть, но у меня ничего не получилось. Да и стена снаружи совершенно гладкая, на ней нет ни плюща, ни каких-нибудь вьюнков. Не представляю, как можно было уйти через это окно.

— А сколько в комнате дверей?

— Одна. Комната находится в конце коридора. Дверь была заперта изнутри. Когда они услышали грохот и предсмертный крик старика, то сразу бросились наверх, но, чтобы проникнуть внутрь, им пришлось взломать дверь.

— И кто был в комнате? — резко спросил Джонсон.