Свидетель

Детина удовлетворенно одернул пиджак, погладил костяшки пальцев, неторопливо двинулся прочь. Интеллигент отклеился от ларька и очутился у него на дороге.

- Ну и что ты доказал? - в каком-то нетерпении спросил он.

- Что ко мне не стоит лезть! Между прочим, тебе тоже не советую, дядя!

- Да, это ты доказал. Доказал, что сильней. А девушка все равно убежала.

Мужчину одолевали какие-то свои чувства, детине неясные и безразличные.

- Нервная попалась, - хмыкнул он, снова ощутив спиной смешные ее кулачки.

- Красивая девушка...

Интеллигент все словно бы домогался вытянуть из собеседника нечто более глубинное, чего тот не желал обнаруживать либо попросту не имел.

- Другую найдем!.. Извиняюсь, спешу.

Затягивать пустой разговор возле того, кто все валялся, оглушенный... да и люди начали приостанавливаться... Чего этот дядя хочет?

Дядя иронически выпятил нижнюю губу:

- А иди, кто тебя держит...

Тот пошел, убыстряя шаг, и ушел бы, но сзади раздался голос Риты:

- Вон он, вон! В светлом костюме!

За Ритой поспешал лейтенант милиции. Стягивались любопытные. Раздался свисток, компания молодежи, пользуясь численным перевесом, придержала стремившегося ускользнуть детину.

Рита кинулась к своему Алеше.

- Алеша!.. Алешенька!.. Ой... Он, кажется, без сознания...

Интеллигент смешался с кучкой зевак, вновь становясь в позицию стороннего наблюдателя.

- Свисток относится ко мне? - изумился детина.

- Да, к вам. Документы, пожалуйста.

Отыскал паспорт, отдал лейтенанту. Раздвинув ближайших зрителей, появился сутулый старик с портфелем:

- Я врач, лейтенант.

- Очень кстати. Взгляните, пожалуйста, что с парнишкой.

Врач обрел профессиональную строгость.

- Осторожно, девушка, не трогайте его. Он всегда такой бледный?

- Нет...

Старик начал считать пульс. Лейтенант принялся за детину:

- Объясните, гражданин Платонов, как было дело.

- Какое дело? Никакого дела.

- Девушка звала на помощь. Утверждает, что вы набросились на ее знакомого. Как же нет дела?

- Я у данной девушки, гражданин начальник, только имя спросил. Вежливо, культурно. Почему-то обиделась. Нервная. А с какой радости кто-то валяется на тротуаре... - Он равнодушно пожал плечами.

- Да как вам не стыдно! - вскочила с колен Рита. - Кинулся на него с кулаками! На моих глазах!

- Вы видели, как этот гражданин бил потерпевшего? - спросил лейтенант.

Она открыла рот для безусловного "да", но победила привычка говорить правду:

- Я уверена! Больше же некому! Он уже совсем собрался... схватил его за пиджак и стал трясти!

- Но чтобы ударил, значит, не видели? - спросил лейтенант.

- Не могла же я ждать! Я побежала за вами!

- Тэ-ак... Граждане, кто был свидетелем происшествия?

Люди переглядывались, доносились отрывочные реплики: "Я уже на свисток подошел...", "К сожалению, ничем не могу...", "Услыхал, девушка кричит... А что к чему - не присутствовал".

Врач убрал стетоскоп.

- Думаю, сотрясение мозга. Я уже попросил вызвать "скорую".

- Спасибо, доктор. Гражданин Платонов, почему вы пытались скрыться?

- Я?! - засмеялся Платонов. - Наоборот, девочка от меня скрылась. Тогда я пошел своей дорогой... Не за что меня брать, начальник. Можно паспорт... обратно?

- Не отдавайте ему, не отдавайте! - взмолилась Рита.

- Конечно, если сомневаетесь, запишите фамилию и прочее. Только ведь свидетелей против меня нет.

- Но как же так?! Как же так?.. - Девушка осмотрела окружающих полными слез глазами, остановилась на интеллигентном наблюдателе.

Точно против воли он сделал шаг вперед к Платонову:

- Врешь. Ты его ударил. Назвал дохляком и ударил.

* * *

Так завелось это дело, фабулой своей похожее на сотни других. Но ему сопутствовали два особых обстоятельства, первое из которых переместило ординарную папочку на Петровку.

Заключалось оно в том, что арестованный Платонов оказался рабочим кладбищенской мастерской. На следователя и начальника райотдела милиции начали массированно давить. Их осаждали вдовы - заказчицы престижных памятников; вдовы, дети и даже внуки - владельцы памятников, стоявших рядом (из солидарности); самые неожиданные высокопоставленные или тайновластные лица; наконец, кладбищенское руководство, разъезжавшее на сияющих "Волгах".

Когда начальнику райотдела пригрозили учинить разгром на могилах его стариков (на том же кладбище похороненных), он впал в малодушие. И дело, вероятно, закрыли бы "за малозначительностью" или еще с какой благовидной формулировкой, но из больницы сообщили об ухудшении состояния потерпевшего. Теперь статья обвинения звучала сурово: "тяжкие телесные повреждения".

И начальник райотдела упросил Скопина принять дело в свое производство, а перед защитниками Платонова притворно разводил руками: дескать, рад бы, да начальство вдруг забрало в приказном порядке.

Вторым - менее необычным, правда, - обстоятельством была неуверенность в единственном свидетеле по фамилии Власов.