Свидетель Мертвых

Я нашел друга в катакомбах под кладбищем Ульваненси. Он был занят обычной работой прелатов Улиса: раскладывал останки, извлеченные из могил, по нишам с именами. Прелаты муниципальных кладбищ занимались этим на протяжении тысяч лет. Я пошел, держась за нить яркой пряжи, по извилистым галереям и коридорам катакомб. Свет совиного фонаря выхватывал из мрака высеченные на камне имена давно умерших горожан. Клубок пряжи был даже не разумной предосторожностью, а скорее суровой необходимостью, потому что катакомбы были обширными, а карты порой неточными. Теряться было нельзя – никто не мог гарантировать, что тебя найдут.

– Это ты, Тара? – крикнул Анора, когда я заметил впереди неверный свет его фонаря. – Не знаю больше никого, кто согласился бы забраться так далеко в катакомбы, чтобы найти меня.

Я откликнулся:

– Да, это я – Тара.

Анора крикнул:

– Значит, судья огласил решение!

– Да. Завтра Шевелдар будет приговорен к смерти. Не могу представить, что князь Орченис решит иначе.

– Ты доволен?

Вопрос показался мне странным.

– Он больше не сможет навредить богатым незамужним девушкам Амало, поэтому – да, я доволен.

– Ясно, – сказал Анора.

Я в последний раз завернул за угол, вошел в крипту и увидел его. Стоя на коленях перед колумбарием, он осторожно, по одной, извлекал из льняного мешка длинные кости и складывал их в пятую с краю ячейку. Пока я его искал, он успел разложить останки четверых умерших.

– Но доволен ли ты своим участием в этом деле?

– Я выполнял свой долг… – начал я, но Анора перебил меня.

– Тара, – резко воскликнул он. – Я не об этом спросил!

Конечно, не об этом.

– Нелепо чувствовать себя виноватым, – вздохнул я. – Он убил трех женщин.

– Скорее всего, больше, – подхватил Анора. – Но ты все же чувствуешь вину?

– Сегодня после суда мер Урменедж указал мне на то, что из-за моего упрямства этого мужчину лишат жизни.

Анора оставил свою работу и взглянул мне в лицо.

– Бьюсь об заклад, это весьма вольная интерпретация его слов.

– Кроме того, мер Шевелдар не признал себя виновным, – добавил я.

– И тебя это беспокоит, – сказал Анора.

– У меня нет никаких оснований для беспокойства. Я знаю, что он виновен.

– Это все твой характер. Ты слишком добросовестно относишься к своим обязанностям.

– Ты сегодня не скупишься на похвалы, – сухо заметил я.

– Ты себя измучаешь и, чего доброго, заболеешь, – сказал Анора. – Успокойся. Тот, кому нечего скрывать и не в чем себя упрекнуть, не станет трижды менять имя. Даже степные варвары меняют имя только один раз.

– Он не смог объяснить, зачем делал это, – добавил я.

– Еще бы. Что они напишут на его надгробии, чтобы он не выполз из могилы, прежде чем его тело обратится в прах?

– Полагаю, все четыре имени, – ответил я, хотя эта мысль казалась мне смехотворной и в то же время чудовищной.

– Только чудовище ценит свое имя так низко, – сказал Анора, и я вздрогнул, услышав эхо собственных мыслей. – Скажи, как мне утешить тебя, Тара.

– Не знаю, – пробормотал я.

– Ну, что ты о нем думаешь? Неужели тебе кажется, что он невиновен? Правда?

– Нет, – не задумываясь ответил я. – Я считаю, что он, несомненно, виновен. Но…

– Но?

– Но я не буду горевать о нем, – закончил я. – Однако есть убийцы, смерть которых я оплакивал. Но разве они не такие же чудовища?

Анора задумался.

– Ты хочешь сказать, что все убийцы – монстры?

– А разве это не так?

– Поступок чудовищный. Но можно совершить чудовищный поступок и не быть чудовищем. Конечно, если убийца не позволяет себе втянуться в это дело, как произошло с Шевелдаром.

Я ничего не ответил, и Анора продолжил:

– То, что тебя не печалит смерть Шевелдара, тоже не делает тебя чудовищем. С другой стороны, оплакивая казненного убийцу, ты не одобряешь его поступка. Ты горюешь о разумном существе, которое не сумело противостоять чудовищному искушению.

Я никогда не спрашивал Анору, известно ли ему об истории Эвру, поэтому я не понял, осознает ли он скрытое значение своих слов. Но я почувствовал, как с моих плеч свалилось бремя – а ведь я даже не знал, что ношу его.

– Пожалуй, стоит взглянуть на вещи с твоей точки зрения, – пробормотал я, радуясь, что в полумраке он не может разглядеть выражение моего лица.

Но все-таки, наверное, он увидел больше, чем мне бы хотелось.

– Подойди сюда, – попросил он. – Хватит говорить об убийцах. Займись выполнением своего долга прелата Улиса и помоги мне разобрать кости этих добродетельных и законопослушных граждан.

– С радостью, – сказал я и поставил на пол фонарь, чтобы нам было лучше видно.

На следующее утро в дверях моего кабинета появилась уже знакомая мне просительница. Я поднялся из-за стола, встревожившись при виде мин Алашо Дуалин.

Ее сопровождала пожилая дама. Обе выглядели опечаленными.

Мин Дуалин официальным тоном сказала:

– Мы пришли подать прошение Свидетелю Мертвых.

– В чем заключается ваша просьба? – спросил я, поскольку отвечать было принято именно так.

Мин Дуалин прижала уши к голове, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Из-за истории с подделкой наши адвокаты настаивают на том, чтобы оглашение завещания было проведено в соответствии со старыми правилами.