Свидетель с заставы № 3

По одежде неизвестных было трудно отличить от местных охотников. Однако, несмотря на вечерние сумерки, Клим разглядел, что самый высокий из них — не из местных жителей.

Второй был похож на афганца. Лицо третьего, лежащего без признаков жизни, скрывал шарф.

«Кто же эти люди? Как они оказались здесь?»

— Ему плохо... Сердце, — сказал вдруг по-русски высокий мужчина и показал на лежащего в снегу человека. — Помогите ему.

— Вы нарушили государственную границу Союза Советских Социалистических Республик. Вы задержаны, — сказал Потапов.

— Мы заблудились, — ответил высокий. — И, слава богу, набрели на вас... Пистолет в правом кармане, — добавил он. — Вероятно, это вас интересует.

У нарушителей границы оказалась брезентовая палатка, её поставили на «Здравствуй и прощай» рядом с чумом, накрыли ветвями и обложили снегом; получилось тесное, но тёплое жилище.

Из рюкзаков задержанных Потапов извлёк шерстяные одеяла и немного продовольствия. Кроме того, у них были отобраны два автоматических кольта, компас, английский хронометр, топографические карты Адалая и Тянь-Шаня, два призматических бинокля, фотоаппарат.

Высокий мужчина, назвавший себя Николаем Сорокиным, рассказал, что они плутали в горах целую неделю. Больной — Ивар Матиссен, ученик знаменитого исследователя Центральной Азии Свен Гедина, — хотел пересечь зимой горы китайского Тянь-Шаня, а он, Сорокин, живущий в Кашгаре с 1915 года, согласился сопровождать отважного путешественника. Аджан — проводник, кстати, очень плохой. Он совсем запутался в этом дьявольском лабиринте хребтов и ущелий.

— Меня это не интересует, — произнёс Потапов. — Вы объясните всё это на допросе.

Утром больному стало легче, и он что-то прошептал Сорокину.

— Господин Матиссен просит, чтобы вы доставили нас к вашему офицеру, — перевёл Сорокин. — Он должен скорее известить своё консульство в Кашгаре: там беспокоятся о нашей судьбе.

— Господину Матиссену придётся обождать, — ответил Потапов.

Так началась жизнь вшестером. Теперь пограничники должны были не только охранять границу, но и сторожить задержанных.

На третьи сутки, умываясь снегом, Сорокин заметил на скале зарубки, которые каждый день делал Потапов. Сосчитав их, он тихонько свистнул:

— Выходит, мы у вас в плену, а вы у гор? Есть с чего запить. Я надеюсь, гражданин Потапов, вы вернёте мне фляжку с коньяком?

— Коньяк останется для медицинских целей.

— Для медицинских целей? — усмехнулся Сорокин и щёлкнул себя по кадыку. — Вы знаете, Потапов, Аджан говорит, что если в горах произошёл обвал, то нам не выбраться до июля. Как вы полагаете?

— Я полагаю, что вам придётся отправиться сегодня со мной в горы и полазить по скалам: нужно нарубить стланцев для костра.

— Не вижу смысла, — днём раньше мы сдохнем или днём позже. Впрочем, пожалуй, вы правы, — надо бороться, бороться, чорт побери!

— Летит! — закричал Клим.

— В самом деле, это аэроплан, — оживился Сорокин.

Где-то совсем близко над горами летел самолёт, но облака скрывали его от людей. Гул пропеллера удалился и вскоре затих.

На одиннадцатые сутки Матиссен окончательно заболел: он бредил и не мог поднять головы.

— Потапов, вы должны, наконец, понять, что сидеть здесь бессмысленно, — говорил Сорокин. — Если путь на север закрыт, то пойдёмте на юг. Вы должны пожалеть больного учёного.

Потапов не отвечал.

— Или вам хочется замёрзнуть и сдохнуть с голоду в этой снежной тюрьме? Что держит вас здесь? Что?

— Долг! — не утерпев, ответил Потапов.

— Долг?! — усмехнулся Сорокин. — И много вы должны?

Клим находился у «Пятачка-ветродуя» и не слышал разговора Потапова с Сорокиным, но так же, как и Потапов, думал сейчас о долге. Он словно повзрослел за эти последние недели. Правда, Клим не был уверен, как Потапов, что трое задержанных — враги (может быть, действительно этот Матиссен учёный-географ), но отлично понимал, что и учёный не должен нарушать границу.

— А ты знаешь, что они думают? — спросил вчера Потапов, выслушав сомнения Клима. — Ты, что же, полагаешь — учёный не может быть шпионом?

— Но что могут шпионы сделать зимой здесь, в горах?

— Дорогу разведать могут? — вместо ответа спросил Фёдор.

— Пожалуй, могут...

— В тыл к нам пробраться могут?

Клим посмотрел на шалаш, из которого доносились стоны Матиссена, и с сомнением покачал головой.

— А, впрочем, действительно — шут их знает, что они думают!..

Прошла ещё неделя. 26 февраля Клим повёл Аджана за топливом. Наступил вечер, а они не возвращались. Потапов связал Сорокина и Матиссена и отправился на поиски. Он долго лазил по леднику и лишь под утро набрёл на глубокую трещину, из которой отозвался Клим.

Потапов спустил ему веревку.

— Ноги... — простонал Клим.

— Вяжи за пояс.

С трудом Потапов вытащил товарища. Тот не мог стоять.

— Ноги, — повторил он: — я вывихнул и, кажется, обморозил ноги.

— А нарушитель где?

— Он побежал, перепрыгнул через трещину. Я выстрелил, промахнулся. Он во все стороны зайцем прыгал. И провалились, вот...

— Да где же он? — встревоженно переспросил сержант.

— Там, — кивнул головой Клим в сторону трещины. — Мы оба провалились...