Свидетели БРТН

Он осознал, что страх создал внутри него две новые личности, скорее всего, все-таки две, а не три или четыре, хотя никто – и он тоже – не мог знать это в точности. Эти двое очень настойчиво пытались навязать ему свое, далекое от реальности мнение в части дальнейшего развития событий.

3.

В буром предутреннем небосводе отражались огни города, закрываемые проплешинами облаков в виде светлых блюдечек, вяло передвигавшихся от одного края горизонта к другому. Мигали разноцветные лампочки иллюминации на лживом лозунге, утверждавшем, что населенный пункт – герой воинской славы. Ведущему ночного шоу, скорее всего, от усталости и скукоты, вдруг взбрендило почитать какой-то полуночной слушательнице радио стихи, и его заело на, видимо, единственной оставшейся в памяти строчке: «Ветер, ветер на всем белом свете…» И шоумен тупо, вновь и вновь повторял эти слова, не находя памяти продолжить или сил заткнуться.

Сержант на переднем сиденье лязгнул застежкой ремня, перекладывая автомат с затекшего колена на другое.

– Тише ты, – недовольно глянул водитель, – пристрелишь ненароком.

– Не-а, – устало потянул полицейский, – на предохранителе.

– Раз в год и кочерга стреляет, – лениво пробормотал сзади крепыш в черном плотном бронежилете и оранжевом берете, на подкладке которого была пришита уже засаленная красная бирка с фамилией, именем, отчеством, и попросил, заглядываясь на разноцветье огней местного развлекательного комплекса «Вегас» за стеклом: – Заверни на заправку, пожевать что-нибудь купим.

Кургузое серое «рено» патрульно-постовой службы замигало правым поворотником и, снижая скорость, вывернуло на АЗС.

Водитель побежал в магазинчик платить за бензин и за покупками, а патрульные вышли разомнуться, подышать свежим, уже утренним, воздухом. Смена заканчивалась, они устали и завидовали тем, кто пил, отплясывал и кадрил женщин совсем неподалеку отсюда, в знаменитом «Вегасе», им даже казалось, что они чувствуют запахи жареного мяса и дорогого спиртного.

Бабахнул фейерверк, в светлеющем небе распустились фиолетовые и розовые шарики.

– А если ракета в банку с бензином попадет? – удивился вернувшийся водитель, протягивая коллегам упакованные в пленку бутерброды с холодным, заплывшим жиром мясом. – Кто им разрешает стрелять так близко от пожароопасного объекта?

– Да… – начал отвечать омоновец, праздничные залпы резко прекратились, и полицейские услышали тонкий, иглистый женский визг.

– Накаркал, – раздраженно бросил автоматчик и нерешительно повернулся: – Поедем? Пустят?

– Не поедем – вычислят и спросят, почему не поехали, – поморщился крепыш.

– Давайте до ворот доберемся, – пожал плечами водитель, – заезжать не будем, спросим у местной охраны, если глупости какие, сразу на базу, а если нет, то по ситуации.

– Я задолбался, – зашипел от злости сержант, и они не спеша побрели к машине.

Не торопясь, заправили «рено», плавно развернулись и тихо двинулись к расфуфыренному вертепу.

Шлагбаум контрольно-пропускного пункта был опущен, перекрывая въезд на территорию ночного клуба. Водитель-полицейский посигналил, но никто не отреагировал, и он свернул на обочину и остановился. Сержант и омоновец вышли из машины, перекинули заученно автоматы на грудь и вяло зашагали к автостоянке, возле которой собралась группа людей в яркой праздничной одежде, разбавленная серыми пятнами униформы охранников.

У черного «мерседеса» с распахнутыми дверцами, припаркованного на самом крае стоянки, покачивались нетрезвые отдыхающие. Юная женщина в тонком вечернем платье с глубоким декольте, согнувшись и прижав ладони к щекам, пронзительно, непрерывно визжала. За капотом дорогого автомобиля, не отсекаемый никаким заграждением, сразу начинался густой смешанный лес, в эти утренние часы заплывший низким, сальным, сероватым туманом, слегка вздрагивавшим от звуковой вибрации человеческого голоса.

Патрульные не вдруг, а лишь подойдя вплотную, рассмотрели лежавшее на влажном асфальте у водительского места тело.

Молодой мужчина с короткой взлохмаченной стрижкой коричневых волос покоился на границе света от белесых неоновых ламп уличных фонарей и утренней сгущенной темноты, начинавшейся за парковкой. Его голубые глаза были широко и удивленно распахнуты, зрачки бешено стучали вверх-вниз в огромных белых с ярко-красными прожилками яблоках, немой и неподвижный раззявленный рот проблескивал зубами.

Тело было видно только до половины, ноги исчезали в застояночной темноте, поэтому казалось, что туловище, как в американских ужастиках, перерезано пополам, только внутренности не вываливались и не текла ручьями густая кровь.

Руки лежащего, неестественно выгнутые и неподвижные, жутко контрастировали с непрекращающимися взмахами ладоней склонившейся над ним пьяной и красивой девицы.

– Что случилось? – грубо спросил сержант, нарочито громко бухая берцами по асфальту.

Никто не ответил, и тогда он резко дернул за загорелое, покрытое мурашками предплечье мельтешащей конечностями блондинки:

– Гражданка! Прекратите орать, вы мешаете работать! Я при исполнении!