Свидетельница Гора

Констанция замерла, лёжа на боку, и не отрывая от него, своих умоляющих глаз. Платье, которое ей оставили, немного задралось, и теперь открывало её ноги выше коленей. Как я и предположила, под платьем на ней ничего не было.

— Ага, вижу, что Ты можешь возбудить желание мужчины, Констанция, — угрожающе прорычал молодой человек, и в голосе его снова заклокотала ярость.

Он присел около неё, схватил и, рывком поставив на колени, пристально посмотрел в её глаза.

— Да, совсем такие же, — проговорил Генри. — Не удивлюсь, если твои волосы окажутся столь же тёмными, как у неё.

Последнюю фразу он сказал совсем тихо. Его голос почти сорвался.

— Быть может, — пожал мужчина плечами, — твои глаза, твои волосы, если они тёмные, по настоящему тёмные, как у неё, напомнят мне о моей любви, дав тебе, ненавистной шлюхе, мягкое отношение, которое Ты не смогла бы получить никакими другими средствами. Возможно, время от времени я начну кормить тебя кусочками со своего стола. А может наоборот, временами буду браться за плеть, и наказывать за то, что Ты напоминаешь мне о ней.

Затем он сердито тряхнул головой и вскочил на ноги.

— Да! — внезапно в ярости закричал Генри. — У тебя не выйдет заставить меня проявить слабость! И я не буду слабым! Я не буду нерешительным! Ты была врагом нашего дома, а теперь стала моей рабыней! Никакой мягкости к тебе, ненавистная шлюха! Никакой снисходительности к новой рабыне Констанции! Я должен был бы поставить тебя в позу прямо здесь, на полу зала суда, и сразу использовать для своего удовольствия, тем способом, которого Ты заслуживаешь, безжалостно и властно!

Однако схватив девушку за плечи, он, вместо того, чтобы согнуть её, уткнув головой в пол, наоборот, яростно вздёрнул на ноги. Затем Генри вытащил из своего поясного кошеля поводок и закрепил на её шее.

— Мы должны идти на посадочную площадку, — раздражённо сказал он. — Что это Ты подошла так близко ко мне? Чего Ты на меня уставилась? И почему плачешь? Впрочем, твои глаза и должны быть заполнены слезами страха и страдания!

Генри отвернулся, и рабыня торопливо шагнула вплотную к нему, спеша занять положение следования на поводке. Молодой человек обернулся и удивлённо посмотрел на неё.

— Ты не собираешься натягивать поводок? — поинтересовался он. — Тебе не потребуется пощёчина, чтобы напомнить о том, что Ты — взятая на поводок рабыня?

Констанция тут же мотнула головой, и мне показалось, что она счастлива. Генри занёс руку словно собираясь ударить её, но затем, не скрывая своего раздражения, опустил её.

— Не стоит вставать так близко ко мне, — заметил он. — Ты что, не понимаешь, что достаточно мгновения и крохи моего желания, чтобы бросить тебя на пол, и использовать для моего удовольствия? Или Ты думаешь, что я могу не почувствовать твоей близости?

Девушка, не получив никакой команды, так и осталась стоять на том же месте, вплотную к нему. Она только покорно, как его рабыня, опустила голову.

— О, да, — протянул молодой человек, — нисколько не сомневаюсь, что Ты сможешь доказать, что представляешь интерес в постели, и нашим друзьям, и нашим гостям, и нашим деловым партнерам также.

Услышав эти слова, Констанция отпрянула и съёжилась.

— Конечно, Ты понимаешь, моя дорогая Констанция, — усмехнулся Генри, — что Ты — теперь рабыня

Она снова подняла голову и умоляюще посмотрела на него.

— И действительно, — сердито хмыкнул он, — в чём смысл этих атрибутов свободной женщины, что на тебе надеты? Это платье, этот капюшон, эта вуаль? Разве они не дерзость на том, кем Ты стала? Разве они не оказывают тебе честь, которой Ты не заслуживаешь? Думаю, Ты понимаешь, что больше не наделена правом на достоинство ношения такого.

Генри отпустил поводок, и его цепочка упала на тело девушки, свисая с шеи. Он взял в руки края её капюшона.

— Конечно, предполагалось, что Ты будешь раздета в Харфаксе, — сказал мужчина, — но, с другой стороны, не вижу особого смысла, так надолго откладывать эту маленькую деталь, оказывающую столь благотворное влияние на женщину.

Пальцы его рук, сомкнувшиеся на капюшоне, напряглись.

— Неужели Ты не попробуешь отступить, и не будешь умолять меня не делать этого? — полюбопытствовал он, но Констанция стояла не шевелясь и не поднимая головы.

— Какое странное влияние Ты оказываешь на меня, — задумчиво проговорил Генри. — Несомненно, это из-за неё, той, кого Ты мне напоминаешь. Но я смогу проигнорировать это. Это только закалит меня. Я помню, что когда-то Ты была Леди Констанцией из Беснита. Так что Ты, новая рабыня, быстро сможешь изучить то, что значит принадлежать! Так пусть об этом рассказывают на ярмарках, пусть об этом упомянут в летописи Торговцев, что та, кто однажды была гордой Леди Констанцией из Беснита, кто обманула и почти довела до разорения дом Уильяма из Харфакса, была проведена по улицам Трева на поводке, голой и связанной, новой рабыней Генри Уильяма, самого младшего в том доме!