Свидетельница Гора

Земная женщина, кстати, если бы она была спасена на Горе гореанином, скорее всего была бы поражена последствиями своего спасения. В полуистеричном состоянии от облегчения, ошеломлённая чувством благодарности, она, скажем, была бы готова броситься в его руки и предоставить ему, даже, несмотря на то, что он — незнакомец, неоценимую любезность её поцелуя. Многие землянки, как мне кажется, полагают, что их поцелуи имеют большую ценность, тогда как большинство из них даже толком не знает, как надо целоваться, в то время, как поцелуи рабыни, даже самый мимолётный и скромный, но направленный в правильное место и подчёркнутый всем её поведением, значением её ошейника и все прочим связанным с её статусом, может довести мужчину до безумия от удовольствия. Но при этом, надо понимать, что она — рабыня. Безусловно, по мере того, как рабыня всё больше и сильнее возбуждается господином, её поцелуи становятся всё более жалобными и беспомощно оргазменными. Землянка же, к своему удивлению и, наверняка, испугу, обнаружит себя беспомощной во внезапно сомкнувшихся вокруг неё могучих руках, и поцелованной в свою очередь, причём поцелованной так, как она никогда не мечтала, что её можно целовать, с непередаваемой свирепостью, доминированием и властностью. А затем пока она приходит в себя, ошеломлённая и сбитая с толку, гореанин возьмёт её в свои руки и бросит на землю, животом вниз, разорвёт на ней, находящейся в состоянии почти полного непонимания происходящего, одежду, всю, какая на ней была. Она почувствует воздух на теле и траву под животом и грудью. Она будет протестовать, бороться, попытается подняться. Но его рука удержит её на месте. Она не сможет подняться. Но вот её руки завёрнуты за спину, а на запястьях смыкаются рабские браслеты. Она вдруг понимает, что её взяли на поводок! Её куда-то ведут. Если она будет сопротивляться или попытается тянуть время, то её будут бить плетью. Если у него с собой ошейник, то он, несомненно, будет надет на неё немедленно. Он спас ей жизнь, и эта жизнь отныне принадлежит ему, и он сделает с этим, всё что захочет. Он оставит её себе, использует для своего удовольствия, продаст или подарит, всё, что ему понравится.

По мере того, как она всё больше и больше будет узнавать о Горе и его обычаях, это станет для неё всё яснее. Не все культуры одинаковы. Теперь она — рабыня, со всеми вытекающими из этого на Горе последствиями. Она будет быстро учиться.

— А куда делись урты? — спросил лейтенант.

— Раз мимо нас они не проходили, — ответил хозяин подземелий, — а здесь их нет, нетрудно догадаться, что они вернулись в своё логово или в бассейн. Некоторые всё ещё могут находиться в проходе.

Пространство по ту сторону ворот было погружено в темноту. Я с трудом могла разглядеть парапет окружавший бассейн, да и то, потому что знала куда смотреть. А ещё там было очень тихо, звеняще тихо.

— Может, он ушел, — предположил кто-то.

— Если бы он был внутри, — заметил другой, — он оставил бы ворота опущенными, как барьер. И мы не смогли поднять их. Это было бы просто опасно для нас. Он расстрелял бы нас как вуло в этот момент.

— Там есть другие ворота, доступные из того прохода? — спросил лейтенант.

— Да, — кивнул надзиратель.

— Ааргх! — задохнулся от ярости командир остатков отряда.

— Значит, он ушел? — уточнил чей-то голос сзади.

— Те ворота открыты? — спросил лейтенант.

— Нет, — ответил ему Тарск.

— Я не верю тебе, — прорычал вожак убийц.

— Значит, он всё-таки ушёл, — снова влез кто-то из его бойцов.

— Если бы он не был внутри, он оставил бы ворота опущенными, — заметил другой мужчина, — чтобы убедить нас, что он всё ещё там, и задержать погоню.

— А оставление их поднятыми, должно заставить нас предположить, что нас заманивают в ловушку, — сказал третий.

— Или сделать так, чтобы мы в это поверили, — слабым голосом добавил четвёртый.

— Нет его там, — заявил лейтенант. — Но он уже выиграл этот раунд, задержав нас здесь, как дураки, стоящих в бездействии, пока он уходит всё дальше.

— Тем не менее, я рекомендовал бы вам остерегаться, — встрял в их разговор офицер Трева.

— Выйди из-за рабынь, — приказал лейтенант, тому бойцу, который стоял за моей спиной.

Он подчинился, но сделал это с явной неохотой. Именно он, как я уже упоминала, был вторым из тех двоих, что не бросились на слинов.

— Подойди к порогу и стой там, — потребовал лейтенант.

Крестьянин, если не ошибаюсь, вряд ли станет впустую тратить болты на рабынь, по крайней мере, если верить предположениям хозяина подземелий, которые, и я на это страстно надеялась, были обоснованными. С другой стороны, по-видимому, любой их этих одетых в чёрные туники мужчин был для него предпочтительной мишенью.

— Не думаю, что он внутри, — повторил лейтенант.

Вышедший из-за нас боец, медленно и неохотно, подошёл к центру порога и замер там.

Конечно, перезарядка арбалета занимает определённое время. Именно этот интервал, насколько я поняла, фигурировал в расчётах лейтенанта.