Свидетельница Гора

Я в ужасе съежилась, но удар так и не упал на меня. Айнур опустила свое оружие. Она повернулась к своим помощницам и спокойным голосом, и даже, я бы сказала, противоестественно спокойным, бросила:

— В наручники ее.

Тана, мгновенно вцепившись в мои волосы, толкнула меня вперед, бросив животом на землю. Затем она и Тима, каждая со своей стороны, присели рядом со мной. Послышался звон браслетов, вытаскиваемых из-под пояса Таны. Тима рывком завернула мои руки за спину и удерживала их там, пока не раздались один за другим два ясных, категоричных щелчка, свидетельствовавших о том, что браслеты сомкнулись на моих запястьях.

Однако закончив с наручниками, Тима и Тана так и остались сидеть там, где они были, по обе стороны от меня, лежавшей животом на траве, теперь со скованными за спиной руками.

Неестественное спокойствие, слышавшееся в голосе Айнур, напугала меня даже больше чем ее гнев.

— Поднимите ее на ноги, — спокойно приказала наша старшая.

Ее помощницы, подхватив меня под подмышки, вздернули на ноги, но не отпустили, удерживая мое дрожащее тело вертикально.

Айнур накинула петлю стрекала на левое запястье. Эта петля на рукояти, определенным образом отрегулированная, дает дополнительный контроль и рычаг пользователю этого орудия, а заодно гарантирует большую надежность удержания в руке. Корме того, посредствами этой петли стрекало можно повесить на крюк или, скажем, как это сейчас сделала Айнур, на запястье, оставляя руки свободными. Айнур, наклонившись и подняв с земли шелк, аккуратно и тщательно, очень систематически и многозначительно, сложила его маленький мягкий прямоугольник, сторонами приблизительно три на пять дюймов, практически так же, как это ранее сделал тот незнакомец.

Женщина посмотрела на меня. В отчаянии я попыталась прочитать в ее глазах свой приговор. На этот раз у меня ничего не получилось.

Затем она затолкнула шелковый кляп мне в рот. Рефлекторно я сжала его зубами. Я по-прежнему пыталась и не могла прочитать ее глаза.

Мне снова заткнули рот. Айнур отвернулась и пошла к дому.

— Тащите ее за мной, — бросила она через плечо.

Меня, вцепившуюся зубами в шелк, трясущуюся от ужаса, заливающуюся слезами, беспомощную и спотыкающуюся на каждом шагу, Тима и Тана повели к дому.

Глава 8

Я слабо пошевелилась. На мгновение мне показалось, что я проснулась в другом месте, в своем прежнем жилище, в такой знакомой комнате.

Я лежала на животе. Как хотелось снова ощутить под кончиками моих пальцев гладкость простыни, покрывавшей такой знакомый матрац. И чтобы все оказалось как прежде.

Но подо мной вовсе не мягкий матрац, а куда более твердая поверхность.

Я не могла открыть глаз. Свет! Он до боли резал глаза. С моей стороны было большой глупостью, забыть задернуть штору вчера вечером.

Различные воспоминания, а может и не воспоминания, всплывали, мелькали, сменялись в моем перепутанном притупленном сознании. Я никак не могла понять, что из этого было сном, а что реальностью, а что просто бредом. Странный это был сон. Очень странный. Мне снилось, словно я каким-то образом попала в чужой мир, такой, в котором у таких как я было свое предназначение.

Я должна проснуться! Но какой странный это был сон!

Мне вспомнились цепи, выстрелы плетей и другие, таких же, как я сама. Мы стояли на коленях в полутемном коридоре, скованные цепью за шеи, в кандалах на руках и ногах. Вспомнила я и как пылко и покорно прижималась своими губам к плети мужчины совершенно отличавшегося от любого из тех, кого я когда-либо знала, или даже могла себе представить. А еще там были другие, такие же, как он. Этот мир не страдал от недостатка таких мужчин!

Я встревожено пошевелилась.

На том мире говорили на незнакомом мне языке, изучить который, такие как я должны были очень быстро. О, как отчаянно мы стремились освоить тот язык! Можете мне поверить! Это не в наших руках были плети. Нетрудно догадаться, как много всего и быстро можно изучить в таких условиях.

Сон казался слишком похожим на реальность, подумала я, вспомнив долгие уроки, решетку в конуре и прочие детали.

На глаза тут же навернулись слезы. В мозгу всплыл образ того, чья плеть была первой, которую я поцеловала, в том, что должно быть сном. Но как жестоко он обращался со мной, после того первого раза, когда он отнесся ко мне с добротой и терпеньем! Как он насмехался надо мной, отвергал и презирал меня! Мне пришлось ощутить на себе и силу его ноги и жесткость тыльной стороны его ладони. Как он отталкивал меня от себя, как падала я на каменный пол, как раз за разом слышала его раздраженный приказ идти к другому! Порой, очевидно, потеряв терпение, он даже сам, заковав предварительно в цепи, швырял меня кому-нибудь!