Свидетельство

Работу Понграца министерство переслало на кафедру финансов Института экономики. Ввиду летних каникул, рецензия из института была получена только в конце сентября. Положительная, даже весьма положительная рецензия. И вот Миклошу Понграцу вновь прислали извещение на гербовой бумаге, что министр финансов — теперь уже новый — просит его прибыть для личной аудиенции 16 октября. Акции Понграца опять поднялись, наволочку сменили…

Однако небольшая заминка произошла и на этот раз: утром 16 октября власть в стране захватили нилашисты. И хотя и заключение института, и даже министр финансов Ремени-Шнеллер остались в силе, аудиенции не суждено было состояться. Секретарь министра просил прощения и новой отсрочки на несколько дней. А когда через несколько дней Понграц вновь появился в министерстве, ему сообщили, что дело рассмотрено и Понграца просят явиться в финансовый отдел партии «Скрещенные стрелы», на проспект Андраши, 60, к такому-то «брату» и что весьма теплое рекомендательное письмо этому «брату» уже отправлено.

Понграц тотчас же отправился по указанному адресу. Там его «дело» обстоятельно изучили. Ему пришлось рассказать свою историю, начиная с экзаменов, по меньшей мере тридцати человекам. После этого ему сказали, что названного «брата» нет и придется его подождать. Понграц сел на стул, собираясь терпеливо ждать. Вскоре, однако, его выпроводили в другую комнату, затем в третью… Там уже сидело в ожидании много людей. У Понграца спросили фамилию и записали. Немного погодя его вызвали. Он шагнул за порог и очутился в небольшом конторском помещении. За столом сидело трое мужчин и машинистка. Ему велели снять пиджак, расстегнуть рубашку. Один из мужчин встал из-за стола, выслушал у него сердце, простукал легкие и заключил: годен. Понграца повели в пятую комнату. Здесь ему выдали зеленую рубашку, галстук со значком «Скрещенных стрел», черную суконную форму и сапоги. К вечеру он наконец узнал, что его зачислили в особый охранный отряд «Дома верности».

Работа у Понграца была несложная. Каждый день он должен был отстоять несколько часов у входа. Высокий и плечистый, в новенькой форме, он выглядел величественно. Однако дядя, увидев в ней Понграца, поспешил выпроводить его из своего дома.

— Я еще понимаю — карьера! — заявил он. — Но сторонником экстремистских идей я никогда не был! Я — ни в коем случае!

И тщетно пытался объяснить ему бедный юноша, что это, «вероятно, ошибка», и, «конечно же, только временно»… ввиду нынешней обстановки, и что «это все же лучше, чем армия», — все было напрасно: ему пришлось подыскивать себе другое жилье. Впрочем, это оказалось нетрудно: в отряде им выделили на пятерых целую квартиру на Кечкеметской улице.

Соратники не обижали Понграца, хотя и не любили его. Всем казалось странным, как затесался к ним, отборным молодчикам из «Дома верности», этот молокосос, не имевший никакого партийного опыта и не участвовавший даже ни в одном еврейском погроме в университете. А когда его спрашивали об этом, он начинал рассказывать страшно длинную и смешную историю о каком-то сочинении по финансовым вопросам.

Разумеется, мальчишка, не имевший за свою жизнь даже ни одного привода в полицию, угодив в эту банду убийц, грабителей и шантажистов, тотчас же был наречен «олухом», «желторотым» и сделался мишенью всех острот этих ухарей. Даже добродушно настроенные охранники признавали, что Понграцу пора бы доказать свою верность, стойкость, смелость и мужество на каком-нибудь боевом деле.

В канун Нового года такой случай представился. Нилашисты натащили в убежище тьму выпивки и съестного, превосходивших по своему количеству воображение самых ретивых устроителей празднества. Но когда вечером часам к десяти оказалось, что все выпито до последней капли, участники попойки задумались: что же предпринять? После получасового раздумья кто-то вспомнил Цехмайстера — крупного торговца деликатесами на улице Месарош. В помощь Понграцу выделили шестерых ребят, и экспедиция отправилась.

Осуществляя одновременно и независимо друг от друга один и тот же замысел — разжиться спиртным, — две группы встретились на заднем дворе цехмайстеровских складов. Схватка была короткой и решительной, но зато силы слишком неравны. Вначале Шани своей дубинкой уложил одного нилашиста, а силач Янчи Киш вслед за первым сбил с ног еще двоих нилашистов. Но, увы, у него не было в руках даже палки, а «фомку» он оставил у входной двери. В этот момент Шани с криком рухнул наземь: кто-то из нилашистов пнул кованым сапогом в его больную ногу. В темноте Киш споткнулся о него и тоже упал и не успел опомниться, как четверо нилашистов насели на них и связали ремнями по рукам и ногам.

На обратном пути арестованным пришлось еще и тележку тянуть с трофеями.