Свиньи олимпийской породы.

 - Ну что ж, — он сцепил ладони над головой и, крякнув, потянулся. — Я ухожу домой. Через пять минут чтоб лишних здесь не было. Это я тебе говорю, Федотов. Через пару месяцев заступишь на дежурство и проклянешь еще эту комнату. Яцкевич! Тебе тоже здесь делать нечего. Сергазин! — Офицер позвал раскосого, расстегнутого «деда». — Проследи!

 «Дед» молча кивнул. Лейтенант ушел. До вечерней поверки оставалось еще полчаса.

 - Макс, а ты вообще, в деревне был когда–нибудь? — начал Сергей, но Сергазин не дал Максу ответить.

 - Вы тоже идите, да? — приказал он. Последнее «да», хоть и было сказано вопросительным тоном, но Макс знал, что у этого казаха оно просто заменяет русской неопределенный артикль «бля», то есть не несет никакого смысла. Сергазин продолжил:

 - Мамырко сегодня дежурный, да? Не опоздайте, да? — И когда Сергей стал смотреть в тетрадь на записи Макса, повысил голос. — Я кому сказал?! А ну валите отсюда на хер, да? Мухой!

 Максим за Федотовым начал подниматься к выходу из подземелья. Сергей вышел первым и тут же закурил.

 - Пошли в курилку, побазарим. Надо до поверки время убить.

 Они курили молча. Максим прищурился на заходящее солнце. Было хорошо. Не жарко, не холодно. Птички поют. Весна. Скоро уволится Дюбков, и он будет выходить с ЗАСа только поесть и покурить. Здорово! Федотов прочитал его мысли.

 - Лепота! — Он глубоко вздохнул и харкнул в проходящую собаку. Пес на всякий случай взвизгнул и убежал.

 - А ты знаешь, Серега, что я однажды спал в трех метрах от командира корпуса, генерал–лейтенента Ефремова?

 - Ну да?

 - Правда, зуб даю. Месяц назад было дело. Возле плаца стоял грузовик. Газ–66, «шишига». Я, как обычно шел куда–то с молотком, смотрю, старшина куда–то пилит. Ну, думаю, сейчас припашет. Хоть я и с молотком, да вид у него больно озабоченный. Но он меня не заметил, стал с кем–то разговаривать. Тогда я быстро в кузов залез, притаился. Смотрю — матрас лежит. Видно не я первый такой умный. Я на него лег, ну и понятно — заснул. — Максим выкинул окурок и расстегнул пуговицу.

 - Ну а генерал–то где?

 - Ну вот. А проснулся, сразу и не понял в чем дело. Поют. И ногами топают. Я думал — строевая. Башку высунул — а там… Мать честная — лампасы! И звезды на погонах! Генерал и куча полковников. Начальство приехало и строевой смотр устроило.

 - Вот ептать! Ну, блин… ептать! Влетел!

 - Ага. Старовойтов меня увидел, сделал страшную рожу, мол, прячься… — Максим довольно улыбнулся приятным воспоминаниям.

 - Старовойтов — мужик. Этот не вложет. Даром, что офицер.

 - Вот. Ну, я, блин, снова на матрас. Лежу. Не дышу. Генерал — руку протяни. Курить охота, а нельзя…

 - Курить?! Ну, ты даешь! Ты б еще бабу притащил!

 - Хорошо бы. Ну, вот… Я лежу, а ощущение дурацкое. Могу генералу в ухо дать. Или плюнуть.

 - Зря сдержался. О тебе бы в «Красной Звезде» написали.

 - Это вряд ли. А в дисбат — запросто…

 - Да… Дела…

 Они помолчали. Поплевали в бочку. Максим посмотрел на часы.

 - Ну что, Серега, пойдем в казарму? Мне еще подшиться надо.

 - Ты что, подворотнички и иголку в тумбочке держишь?

 - Смеешься? Украдут в первую же ночь! У меня в тумбочке только устав ВС СССР и фотография Горбачева. Для смеха. Это добро никому не надо. А подворотничек одолжу у кого–нибудь.

 - Да ладно тебе. Не спеши. Успеем еще. Так говоришь, в деревне был? Ну и как, понравилось?

 - Нет. В городе лучше. Я еще маленький был. С братом нас на неделю отправили. К знакомым.

 - Так что тебе не понравилось? Молоко пил?

 - Пил. А что интересного в молоке? Молоко и в городе есть. В треугольных пакетах.

 - Ну а на рыбалку ходил?

 - Ходил. Скучно. Сидишь, на поплавок смотришь. Не клюет. Правда, после рыбалки, блин, лажа случилась полная…

 - Ну?

 - Пришли мы, поставили удочки к стенке. А я, дурак, червя не снял.

 - Ха!

 - Ага. А там курицы ходили, цыплята всякие. Один цыпленок и прыгнул за червяком. Червяка–то он сьел, но заодно и крючок проглотил. Потом хозяйка это дело увидела, как начала кричать! Мы с братом выскочили, смотрим, цыпленок на удочке качается. Уже мертвый. Я не сразу и понял, что этот труп на моей совести.

 - Ой, Максимка, вот дуралей–то! — Сергей хлопнул Яцкевича по плечу, еще раз плюнул во вкопанную бочку и поднялся. — Пойдем в роту. Посмотрим, кого сейчас Носок угнетает.

 Солдаты побрели, засунув руки в карманы, шаркая ногами и пиная встречающиеся камни. Носки кирзовых сапог позволяли наносить удары любой силы по любой твердой поверхности.

 Только они вошли в казарму, как на связистов налетел дежурный по роте. Рустамов схватил Макса за плечо и возбужденно закричал ему прямо в ухо:

 - Яцек! Тут твой Дюбков пришел! Непонятно, как пересек «минное поле». Пьяный в сиську. Лежит на кровати. На ЗАСе никого. Бегом туда! У вас, через десять минут выход на связь! Я что ли должен беспокоиться?

 - Блин! Мне же в караул с утра! — В наряд Максиму не хотелось, но не в силах сержанта изменять расписание. — Я же записан в боевом листке!

 - Бегом я сказал! Прикроем. И тебя и его. Я в караул пойду. Давай! — Казах тоже был возбужден. Дело предстояло непростое,

 - Ну ладно. Если что — звони.