Свиньи олимпийской породы.

 - Расслабься, Яцек. Все. Ты уже на боевом дежурстве, если кто проверит, так это ты, а не он отсутствуешь.

 - Ну ладно, привет. Вот елки… — Макс выскочил за дверь и побежал к командному пункту связи.

 Рустамов зашел за двухэтажный ряд кроватей. На нижней койке лежал Дюбков. Лицо его было помято, нижняя губа отвалилась. Он сопел, и временами что–то бормотал.

 - Дюба, эй, Дюба, вставай. Сейчас вечерняя поверка. Я ее провожу, но замполит придет… Дюба, Дюба…

 Но тормошить старшего сержанта было бесполезно. После тычков и попыток перевернуть Витьку его тело поддавалось, но в сознание не приходило, а затем, словно студень, принимало прежнее положение.

 Дежурный по роте повернулся к двум «духам», его бывшим дневальным и сказал:

 - Большаков, Ибрагимов. Берите Дюбкова. На поверке становитесь во второй ряд, он между вами. Стоять он не может, поэтому прижмите бедолагу плечами. Когда я назову его фамилию — Большаков отвечает — «Я!». Все ясно?

 - Так точно!

 «Духи» продолжили подшивать подворотнички. В наряд заступили старослужащие, и после отбоя Большаков и Ибрагимов должны вымыть казарму вместо них. Но старшина завтра утром проверит белоснежность подворотничков. Так что нужно все успеть. Солдаты что–то делали, о чем–то говорили, но подошло время и Тимур, раздавая подзатыльники и грозя карами, восстановил порядок в спальном помещении. Все оделись, поправили кровати, застегнулись и приготовились к последнему за сегодняшний день армейскому мероприятию. Все было готово к появлению замполита.

 Kогда Рустамов закричал: «Рота, для вечерней поверки — становись!» из канцелярии быстро вышел капитан Мамырко. Две шеренги уже были построены. Дежурный по роте с беспокойством смотрел на находящегося в нирване Дюбкова. Голова склонилась к плечу, глаза закрыты, «Духи» тесно прижимали его с боков.

 «В общем–то, может не заметить». — молился Тимур. — «только бы Витек не захрапел».

 - Товарищ капитан! Рота связи для проведения вечерней поверки построена! Разрешите начинать?

 - Начинайте. — Козырнул Мамырко и начал осматривать койки.

 - Алисов!

 - Я!

 - Аху…, Аху… Уф. Акутомнобеков!

 - Я!

 - Дюбков!

 - Я!

 Некоторые кровати были заправлены неидеально, и, хотя кантики на них отбивались табуретками, не все были ровными, а на одной вообще виднелись не три полоски, как на остальных, а две.

 «Что за свинарник?» — недоумевал замполит. Душу бывшего суворовца коробило подобное. — «Как в таком бардаке жить можно? Русским языком ведь было сказано — койки заправляются единообразно».

 - Федотов!

 - Я!

 - Яцкевич!

 - На боевом дежурстве!

 Рустамов вытер пот со лба, и повернулся к офицеру.

 - Товарищ капитан! Вечерняя поверка закончена! Сто процентов, кроме дежурной смены, присутствуют! Разрешите отбивать?

 - Действуйте!

 - Рота! Для отбоя — разойдись!

 «Духи», следуя вбитой в них привычке, бросились к кроватям, на ходу яростно сдирая с себя одежду.

 Никакой, самый пылкий, охваченный безумной страстью и близостью желанной женщины любовник не разденется быстрее молодого солдата, которому нужно уложиться в тридцать секунд для отхода ко сну! А скорости и точности движений складывающего на прикроватном табурете свою амуницию молодого бойца мог бы позавидовать японский робот.

 Лишенное внешней поддержки, с трудом контролируемое рефлексами прямоходящего тело старшего сержанта Дюбкова качнулось вперед. Остановилось. Качнулось назад. Амплитуда увеличилась. Снова качнулось вперед и, пройдя критическую точку, рухнуло к ногам замполита.

 - Что это? — Изумленный непредусмотренным уставом пируэтом капитан недоуменно смотрел на сержанта. От удара Дюбков очнулся и громко кряхтя, встал на четвереньки. Затем неловко, пошатываясь и что–то бормоча, поднялся на ноги. Ясным, его взгляд назвать было никак нельзя. Даже с большой натяжкой.

 - Ви… виноват, трищ каптан, о… оступился. — Старший сержант отворачивал лицо, стремясь, чтобы парфюмерный запах не был уловлен офицером.

 - Ты почему шатаешься? — Бывший суворовец был трезвенником. О симптомах алкогольной интоксикации знал больше в теории. И хотя сержант был явно пьян, замполит отчаянно надеялся, что этот пережиток прошлого, бичуемый всеми органами массовой информации, и, осуждаемый лично Генеральным Секретарем, не коснулся его подчиненных.

 Старший сержант снова качнулся, и оперся на спинку ближайшей кровати.

 - От у… усталости, трищ…

 - А ну–ка дыхни!

 Дюбков попытался сымитировать выдох и резко вдохнул, но несколько раз икнул и отрыгнул воздух. В аромате лосьона «Свежесть» из его рта вылетел маленький, абсолютно целый маринованный грибок, присланный старослужащему заботливой мамой из горпоселка Глубокое, Могилевской области.

 С грацией присущей только очень пьяным людям, старший сержант поймал его на лету.

 Совершенно не обращая внимание на замполита он поднес грибок к глазам, внимательно рассмотрел и, убедившись в девственной цельности продукта съел его вторично.

 Мамырко схватил себя за горло и, издав утробный звук, побежал в туалет.