В темноте засвистели, затопали, свет снова включился.
– Механика на мыло!
Начинался хаос. Два милиционера, встав у входа, выталкивали зрителей наружу. В их планы явно не входило никого задерживать. Мы вышли из зала в числе последних. Перед клубом стоял Кузнецов. Сунув руки в карманы брюк и склонив голову набок, он слушал одного из инструкторов.
– Видел? – спросил он меня.
Я кивнул.
– Ну, что скажешь?
– А что я могу сказать? Это же не выступление камерного оркестра.
– Сегодня не камерного, а завтра, глядишь, и камерного. – Он зло ухмыльнулся, потом снова повернулся к инструктору: – Завтра Гончарова ко мне. Прямо с утра. Раком будет у меня стоять.
Из этой реплики следовало, что Гончарову удалось скрыться с места преступления.
Инструктор послушно кивал, утирая всей пятерней мокрый от пережитого лоб.
– Будешь писать? – снова обратился ко мне Кузнецов.
– О том, как вы прекратили концерт?
Он бросил на меня злобный взгляд и отвернулся к подошедшему милиционеру. Это означало, что я свободен. Обняв Наташу за плечи, я повел ее к лестнице. Когда мы поднялись на Ласточкина, она сказала:
– Я такое видела первый раз в жизни. Это было какое-то безумие.
– Ничего, товарищи из комсомола будут его лечить.
– Как?
– Как всегда. Стращать и не пущать.
– А что же еще делать?
– Я не знаю. Я знаю только, что это уже есть, и я не представляю, чтобы это можно было запретить. Ты никогда не слышала про такую группу «Черный кофе»?
– Нет.
– Это московская рок-группа. У них есть даже пластинка на «Мелодии». Они должны приехать к нам этим летом. Будут выступать во Дворце спорта. Они играют попроще, чем АПМ, но в целом это та же самая музыка.
– А, знаешь, я их понимаю. Я имею в виду Кузнецова. Это страшно. Какой-то массовый психоз. Кого-то в этой толпе могут задавить.
– А футбол – это не массовый психоз? Ты слышала, как вопят на трибунах, когда наш «Черноморец» забивает гол? И там тоже, бывает кого-то давят. А потом толпа пьяных фанатов ходит по городу и горланит песни. И при этом кто-то может получить в глаз.
– То спорт, а это…
– Искусство?
– Ну, да. – В ее голосе слышалась неуверенность.
– А если это назвать спортом, тогда все будет нормально? Получается, что все дело в терминологии. Как назовешь, так и будут относиться. А тут назвали мероприятие концертом, и народ ждет, что на сцену выйдут музыканты во фраках и исполнят Моцарта. А публика будет чинно так сидеть и слушать, а потом так же чинно хлопать. А это другой жанр.
– Получается, что рок-музыка и не музыка вовсе, – заключила она.
– Когда я был еще в школе, мне казалось, что это – единственное искусство. Но тогда музыка была другая. Мы слушали
– А почему же все помешались на этом метале?
– Да в том-то и дело, что не все! У нас вон есть «Провинция». Лирический такой вокально-инструментальный ансамбль. Есть «Бастион» со своими одесскими куплетами. Есть «Кратер», который играет хард-рок. Они все разные. Это наши начальники, которые ни в чем ни хрена не смыслят, видят в этом одно и то же. Им бы дать волю, они бы всех разогнали из брандспойта.
Я был так возбужден, что, прощаясь, не сделал обычной попытки поцеловать ее. Уже в подъезде я вспомнил об этом и, обернувшись, увидел, как ее фигурка мелькнула в дверном проеме и исчезла. А возбужден я был потому, что уже представлял, как мне дадут очередное задание – написать про дебош в портклубе. Я не знал только, в какой форме мои начальники захотят увидеть выполненный заказ: в виде подробного репортажа или в виде статьи из обтекаемых фраз о враждебной культуре и недремлющих врагах, которые растлевают нашу невинную молодежь.
– Не думай об этом, – сказал я сам себе и пошел домой, думая, ясное дело, только об этом.
Глава 15