Свинцовый монумент

Подбежали запыхавшиеся Яниш с редактором газеты. Яниш подхватил чемодан Андрея.

"Состав подают. Вместо второго на пятый путь. Айда скорее! Надо место занять получше".

Прощание получилось скомканным. В толкотне пожали друг другу руки. Галину по вспыхнувшей к ней жалости он хотел поцеловать в щеку, но встретился с ее губами...

Теперь он ехал, смотрел в окно на черные остовы обрушенных построек и возвращался мыслью к последним словам Галины. Да, тяжело ей до конца дней своих оставаться совсем одной. Но лучше ли быть вдвоем, все-таки чувствуя себя одиноким? "Стану любить его детей. Если родятся дети". Вот эта любовь, наверно, бывает всегда без обмана. В эту любовь нельзя не верить. И Галина ищет сейчас только такой любви. Можно ли осудить ее за это? Хоть что-то должно остаться человеку! Годится ли каждого мерить только на свой собственный аршин?

Почему Галина доверилась ему? Среди подруг своих по медсанбату можно было найти лучших советчиков. Однако ж она открылась во всем ему - мужчине. Может быть, думала, вдруг скажет: "Галя, выходи за меня замуж!" Ведь близко же было к такому ответу. Слова сорвутся, их не воротишь. И тогда, если честен, надо обещание выполнять. Галина знала давно, что на ветер он слов не бросает...

Стой, стой! Ну а разве ты не знал Галину тоже очень давно? И ты допустил, ты смог допустить сейчас мысль такую...

Андрей приник головой к оконной раме. От нее пахло паровозным, с горчинкой дымком.

Да, вот таким был и нечаянный поцелуй Галины. Он не обжег его таинственной сладкой неизведанностью, как первый Ольгин поцелуй или горячий, наполненный откровенной страстью поцелуй Жени. Но все-таки Галине, видимо, хотелось прикоснуться к нему губами, иначе она успела бы отстраниться. Не отстранился и он. Он тем более успел бы. А теперь думай, Андрей, почему ты не успел...

8

В Москве ему нужно было сделать пересадку. Через военную комендатуру билет Андрей оформил быстро, но до отправления сибирского поезда оставалось много времени, по существу, весь день. Москву он знал плохо, лишь на транзите, с фронта на фронт, и очень обрадовался, что может побродить по городу да и зайти на всякий случай с запиской Яниша к одному из его знакомых, крупному искусствоведу, причастному к миру художников.

"Зачем?" - спросил тогда Андрей.

"А разве я знаю зачем, - засмеялся Яниш. - Вдруг Юрий Алексеевич тебе что-то совсем необыкновенное предложит. Если, конечно, он не в эвакуации. Многие ведь Москву покидали".

Юрий Алексеевич оказался дома. Никуда он из столицы не выезжал, почел бы это для себя недостойным. Дежурил на крышах, гасил зажигательные бомбы, словом, делал что и все. И лет ему было за семьдесят. Ходил он сейчас по дому сутулясь, но бодро постукивая в истертый со временем паркет палкой с резиновым наконечником. Возле ног старика вертелся рыжий кот с тонким и длинным, словно веревочным, хвостом. Стены четырехкомнатной квартиры были увешаны гравюрами и живописью. Старинной и современной. Больше старинной. А по углам стояли бронзовые скульптурные портреты мыслителей древности. Он с удовольствием показывал Андрею свои богатства. Но объяснял с оглядкой: вдруг его неожиданный молодой гость и сам превосходно во всем разбирается. В записке Яниша содержались безмерные похвалы таланту художника Путинцева.

- Так, так, - говорил Юрий Алексеевич, сопровождая Андрея по своему домашнему музею. - Значит, вам довелось воевать вместе с Альфредом Кристаповичем. Знаю, знаю его. А больше знаком с его батюшкой. Отличный, первостатейный гравер. В молодости занимался так же, как и ваш покорный слуга, подпольной революционной деятельностью. И в тюрьме оба сиживали. И ссылку на холодном Севере империи Российской отбывали. Виноват, к какому жанру в работе своей больше вы тяготеете? Чью, так сказать, эстетическую школу прошли?

И Андрей стеснительно объяснял, что он еще совсем никакой не художник, а самоучка, хотя кое-что ему и удается. На фронте он сделал множество зарисовок. Его рисунки печатались в военных газетах. Но он сам считает, что главная его сила, если уж считать, что есть у него такая сила, - это в изображении птиц, зверей, растений. Лучшие рисунки - пером. С этого, по мальчишеству еще, он начинал. И сейчас пером, карандашом все-таки лучше, чем кистью, владеет. Яниш в своей записке очень преувеличил его способности.

- Такого за ним я не замечал, - перебил Юрий Алексеевич, - тут он весь в своего родителя. Хм! А у вас, значит, вообще профессионального образования нет?

- Нет. Хотелось получить, да вот сперва одна война, потом другая.