Свирепая справедливость

Питер повернулся к ней спиной, давая глазам привыкнуть к слабому свету рогатого месяца и белому блеску пустынных звезд.

Через несколько минут он двинулся по тропе через пальмовую рощу. Здесь пахло дымом костров, меж деревьев висел голубоватый туман.

Где-то в глубине рощи жалобно заблеяла коза, послышался детский плач – должно быть, там, в оазисе, была стоянка бедуинов. Питер пошел на звук и неожиданно оказался на открытой поляне в кольце пальм. Земля здесь была утоптана копытами множества животных. Питер споткнулся, но тут же восстановил равновесие.

В центре поляны виднелся обнесенный каменным парапетом глубокий колодец с пресной водой. Над парапетом был примитивный блок, рядом располагался еще один темный предмет, который Питер не сразу опознал. Темный и бесформенный, он находился на самом парапете.

Питер осторожно двинулся к нему и почувствовал, как у него екнуло сердце: предмет пошевелился.

Человек в длинной просторной одежде, касавшейся песчаной почвы; казалось, он плывет в темноте.

Фигура сделала несколько шагов, и Питер увидел, что ее голову закрывает монашеский капюшон из той же темной шерсти, и лица в темноте не видно.

– Кто ты? – спросил Питер, и собственный голос резанул его слух. Монах не ответил, он высвободил одну руку из широкого рукава и поманил, повернулся и пошел по тропе в пальмовую рощу.

Питер пошел за ним; ему пришлось идти быстро, чтобы не потерять монаха из виду. Легкие городские туфли не предназначены для ходьбы по песку и каменным обломкам.

Они вышли из рощи, и прямо перед ними, менее чем в четверти мили, встал утес, подобный черному каменному водопаду.

Монах вел Питера по грубой, но хорошо утоптанной тропе, и хотя Питер пытался сократить расстояние между ними, он понял, что для этого ему пришлось бы бежать: монах в просторной рясе казался тучным и неповоротливым, однако двигался легко и быстро.

Они достигли утеса, и тропа зигзагами пошла в гору под таким углом, что Питеру пришлось наклониться вперед. Поверхность была покрыта глинистым сланцем и сухой землей, тропа поднималась все круче. Потом нога ощутила камень: пошли изношенные ступени в скале.

С одной стороны вниз уходила пропасть, с другой давила стена утеса, прижимая Питера к краю.

А монах все время шел впереди, резво, не уставая; он бесшумно шагал по древним ступеням, и звуков тяжелого дыхания не было слышно. Питер подумал, что такой грузный и такой выносливый человек должен быть необычайно силен. Двигался он не так, как божий человек, привыкший к молитвам. В нем чувствовались уравновешенность и собранность бойца, неосознанная гордость и сила воина. «У Калифа все не таково, каким кажется», – подумал Питер.

Они поднимались все выше, и панорама внизу становилась все величественнее, огромное пространство пустыни и гор с огромным щитом Мертвого моря, блестящего серебром при свете звезд.

Все царства мира и слава их ... – вспомнилось Питеру.

Ни разу за время подъема они не остановились передохнуть. «Высоко ли мы? – подумал Питер. – Тысяча футов? Может, полторы?» Сам он дышал глубоко и ровно, совсем не устал, и легкий пот, выступивший на лбу, остывал на прохладном ночном воздухе.

Что-то показалось ему знакомым, и он принюхался к легкому запаху. Не очень ясно, но раз или два во время подъема он уловил этот аромат.

Как все некурящие, Питер обладал обостренным обонянием, запахи всегда имели для него особое значение. А этот был важен, но он не мог точно вспомнить его. Это его обеспокоило, но вскоре слабый аромат поглотили более мощные запахи – запахи множества людей.

Дым кухонных костров, запах пищи и легкая вонь разложения и примитивной канализации.

Давным-давно он видел фотоснимок древнего монастыря, построенного на вершине величественного утеса; скалу покрывали пещеры и подземные кельи, над ними возвышались каменные стены, построенные людьми, умершими тысячи лет назад.

Но, когда они преодолевали последнюю сотню футов крутого подъема, ускользающий запах еще тревожил Питера. Они вдруг оказались у подножия каменной башни и мощной крепостной стены, в которой была тяжелая бревенчатая дверь двенадцати футов высотой, усаженная металлическими остриями.

При их приближении дверь распахнулась. Показался узкий каменный коридор, освещенный единственной лампой в нише.

Питер прошел в ворота, и с обеих сторон к нему приблизились еще две фигуры; он инстинктивно занял оборонительную стойку, но тут же спохватился и, пока его тщательно обыскивали в поисках оружия, стоял спокойно, с поднятыми руками.

Оба человека были одеты в армейские полевые комбинезоны, оба в десантных ботинках. Головы обмотаны шерстяными шарфами; шарф закрывал рот и нос, виднелись только глаза. У каждого вездесущий автомат «Узи», заряженный, со взведенным курком.

Наконец они, удовлетворенные, отступили, и монах повел Питера через лабиринт узких коридоров. Где-то шла служба, резкие голоса читали молитвы на греческом. Эти звуки и запах ладана становились все явственнее, и наконец монах ввел Питера в огромную тускло освещенную церковь, вырубленную в скале.