Свитки. Современное прочтение знаковых текстов Библии

Таргум (перевод Ветхого Завета на арамейский язык) видит здесь пророчество Соломона, который сокрушается не об абстрактном «том, кто будет после него», но о конкретном положении дел, в котором окажется его страна и плоды всех многочисленных трудов при его сыне Ровоаме: «И возненавидел я все труды в этом мире под солнцем, ведь я оставлю их Рехаваму, сыну моему, который будет царствовать после меня, но придет Яровам (Иеровоам) и заберет у него десять колен, и унаследует половину царства» (Свиток Когелет, 79).

Именно сын Соломона, мудрейшего и тончайшего политика, сумевшего не военными кампаниями, а силой дипломатии и экономики вывести Израиль на до того немыслимую высоту, обрушит все отцовские достижения в один момент. Книги Царств повествуют, что своим глупым поведением Ровоам, прислушавшись не к советникам отца, а к своим сверстникам, разрушил единое царство, и оно разделилось на северный Израиль и маленькую южную Иудею, оставшуюся верной дому Давида (3 Цар. 12: 3–16). Еще и идолопоклонство, буйным цветом расцветшее в обоих царствах, также повергло Соломона в отчаяние, отчего он воскликнул: возненавидел я жизнь и возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем.

Все это суета, которая в итоге не приносит плода. Государственная мощь оказывается столь призрачной, что один глупец, встав у руля, способен превратить ее в гевель — «туман».

И обратился я, чтобы внушить сердцу моему отречься от всего труда, которым я трудился под солнцем, потому что иной человек трудится мудро, с знанием и успехом, и должен отдать все человеку, не трудившемуся в том, как бы часть его. И это — суета и зло великое! Ибо что будет иметь человек от всего труда своего и заботы сердца своего, что трудится он под солнцем? Потому что все дни его — скорби, и его труды — беспокойство; даже и ночью сердце его не знает покоя. И это — суета! Не во власти человека и то благо, чтобы есть и пить и услаждать душу свою от труда своего. Я увидел, что и это — от руки Божией; потому что кто может есть и кто может наслаждаться без Него? Ибо человеку, который добр пред лицем Его, Он дает мудрость и знание и радость; а грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы [после] отдать доброму пред лицем Божиим. И это — суета и томление духа! (Еккл. 2: 20–26).

Соломон принимает решение абстрагироваться от всех своих результатов — отречься от них он не мог, просто не мог оставить трон. До примера императора Диоклетиана оставалось еще более тысячи лет. Хотя, заметим, еврейская экзегеза, изобилующая крайне своеобразным, мифологическим материалом, утверждает, что Соломон в свое время не соблюл технику безопасности в общении с князем демонов Асмодеем и был заброшен им в далекие земли, где долгие годы питался подаянием. Якобы именно эти обстоятельства и навели его на мысли, изложенные в Екклесиасте, почему в начале книги он говорит о себе в прошедшем времени: я был царем в Иерусалиме, то есть на момент ее написания мог им уже и не быть. Но, повторю, это не более чем одно из иудейских агадических преданий.

Когелет не поборник традиционной мудрости и линейных схем, в последующих главах мы рассмотрим это на ряде отрывков, указывающих на наличие прямого конфликта и противопоставления позиций автора Екклесиаста и автора Книги Притч, например. Но здесь, говоря о трудах, которые предпринимает человек, Екклесиаст все же пытается осмыслить возможное богатство грешника и скудость праведника. Грешник не сможет в полноте насладиться полученным, суета сопровождает процесс накопления, а страх потерять — пользование накопленным. Таким образом, потратив усилия на приобретение богатств, грешник не вкусит от них плода, получит же плод добродетельный праведник.