Свиток благоволения

На мгновение его мучители замерли. Затем второй, у которого был звонкий голос и легкий акцент – не американец ли он? – вынул носовой платок и высморкался. Он отнял платок от лица, взглянул на него и поднес к глазам. Собственные сопли его чем-то заинтриговали. Это потрясло Лэя. Губы его разжались, дыхание участилось. Что мог разглядеть там этот громила? Мужчина медленно оторвал взгляд от грязного платка и уставился на Лэя. Казалось, перспектива перед ним изменилась, а предмет его наблюдений – нет. Тишина в комнате нарушалась лишь жужжанием проектора. Следующим резким движением громила отшвырнул носовой платок и схватил пульт. Теперь в луче проектора на них смотрела Таньси. Нечеловеческим напряжением воли Лэю удалось сохранить недвижным каждый мускул своего лица. Его тонкие губы изобразили безмятежную улыбку, заранее приготовленную на этот случай. Лэй понимал, что этот миг неизбежно наступит. Но левое веко, однако, выдало его. Вначале он ощутил легкое щекотание. Он попытался овладеть собой, но щекотание стало болезненно невыносимым. Лэй чувствовал на себе их взгляды и догадывался: они считают это самым очевидным признаком его вины. Они уже знают. Конечно, они знают.

До него не доходило, что в рассеянном свете, при том, что проектор светит почти им в глаза, они абсолютно не в состоянии разглядеть выражение его лица. Он заставил себя поднять глаза. Даже в черно-белом изображении она была восхитительна. Такая хрупкая, но точеная фигурка, к тому же без единой из тех несообразностей, которые некоторые мужчины находят привлекательными: нет никаких выпуклостей, бугорков и кричащих выпирающих деталей того или иного рода. Таньси – высокая, стройная, а ее позвоночник еще не приобрел женской изогнутости. У нее тонкое лицо с большими, круглыми, глубоко посаженными глазами. Лэй часто вперял в них свой взор, пытаясь обнаружить глубинную нишу, а находил лишь веселье и невинность. А еще стыдливость. Скромность. Ее светлые волосы в черно-белой проекции на стене напоминали лунный свет. Конский хвост на снимке не был виден. Но если подойти к девушке совсем близко и положить ей руку на плечо, безмятежно улыбаясь и рассказывая что-нибудь, она, возможно, не заметит, как ты пробегаешь пальцами от эластичной ленты на голове до кончиков волос, и в это время грудь твою сжимает и теснит так, что становится трудно дышать, а вслед за тем начинаются другие, менее поддающиеся описанию физические изменения…

Снова заскрипели ножки кресла. Грузный человек обошел вокруг стола, не приближаясь к Лэю. Вместо этого он принялся расхаживать взад-вперед с пультом в руке, его силуэт врывался в фотографическое изображение на стене, и при каждом перемещении кадра браслет на его запястье вспыхивал. Вот Таньси плавает. Таньси на велосипеде. Таньси с двумя одноклассниками – на их лицах то ли раскатистый смех, то ли окаменевший вопль. Таньси на кухне в доме у матери, сидит в том же самом кресле, которое обычно занимал господин Лэй Фуго, когда мать Таньси, разведенная женщина, иногда терявшая присутствие духа, не могла усидеть дома и уходила прогуляться в ночь, оставив свою дочь на попечение любезного соседа…

– Зачем вы это сделали? – снова спросил шептун.

Его интерес словно усилился: сейчас он уже по-настоящему хотел знать ответ, правдивый ответ, причем до того, как закон определит приговор. Второй допрашивавший остановился, повернулся и взглянул на китайца, похоже ожидая ответа сию секунду. Когда, однако, этого не произошло, он опять принялся мерить шагами комнату, ступая в тишине, не потревоженной голосом Лэя.

Щелк! Щелк! Щелк!

Таньси в доме. Таньси во дворе. Таньси одна. Таньси в чьем-то окружении.

– Господин Лэй, будет лучше, если вы расскажете. Ведь суд неизбежен. – Шептун изъяснялся с беспредельным терпением.

Лэй понимал, что его не волнует, сколько времени займет вся процедура. Они будут находиться здесь, в этой убогой комнате без окон все то время, пока во внешнем мире, не имеющем о них представления, ночи чередуются с днями.

– А на суде это дитя непременно будет давать показания. Но ведь ей только десять лет от роду! В суде будет не менее ста человек. Там будут судья, присяжные, адвокаты. Кроме того, будут репортеры, куча репортеров! Конечно же, пригласят чиновников из министерства иностранных дел и комитета по делам содружества наций из Лондона. Пока наше дитя будет давать показания, вся эта публика будет глазеть на нее. – Шепот затих.