Свобода

ехидно в небо щерилась дыра.

Вновь выборы окончены. Вновь — горы

словесного бесформенного сора:

народа глас, писак продажный труд…

Вновь скорый суд истории, который

свои не оглашает приговоры,

велит покорно лопать, что дадут…

2002 г.

* * *

Быть поэтом на Руси неудобно.

Здесь и климат неудачно подобран

так, что зябко на ветру чувствам добрым,

и в быту всегда бардак да бедлам.

При наличии, конечно, наличных

может быть и повезёт в жизни личной,

но счастливому вдвойне неприлично

сердце с музами делить пополам.

Как чернилами листы ни калечь ты,

как ни тренькай на гитаре о вечном,

вдоволь хватит всем своих Чёрных речек –

в тот единственный назначенный час

незаметно соскользнёшь с табурета

прямо в волны ненасытные Леты

или вылетишь навстречу рассвету

из окна, в котором свет не погас.

Да, не ангелы они, не пророки,

и зачаты были в том же пороке,

и не платят государству налоги,

и не ведают порой, что творят,

но одна у них отрада-награда –

что не всех таких зарвавшихся гадов

за кладбищенской хоронят оградой,

и что рукописи их не горят!

2002 г.

ПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИК

(ЛЕГЕНДА)

Последний романтик

спустился с небес.

Он шёл по проспекту,

знакомому с детства,

считая в кармане

остатние средства,

не узнанный взглядами

юных повес.

Последний романтик, последний герой-

усталый, смурной,

в этом мире проездом.

Где был ты вчера –

нынче занято место,

и новые люди

за старой игрой.

Несчастная двушка

зажата в тисках,

холодные цифры

летят водопадом.

Хоть миг,

пусть не с нею –

так с голосом рядом!..

Но тонет сознание

в длинных гудках.

Один.

Два ряда фонарей.

Первый лёд.

Невидно дорог,

не найти направлений,

С вещами на выход,

звезда поколений,

ещё не познавших

обратный отсчёт!

А капли дождя

лихо бацают брейк.

Попробуй согрей их

огнём сигареты!

Их столько же,

сколько осталось неспето

тех песен,

что в ночь уносил человек.

17 августа 1990 — июль 1991 гг.

* * *

Как далеко осталось лето,

где жгла элита партбилеты,

блажил в магнитофоне Летов

и звал на новые дела!

О чём жалеть? Не Божий дар же!..

На много лет мы стали старше,

мы были мясом — стали фаршем

для людоедского стола.

Пускай подавятся, заразы,

любым из нас и всеми сразу!

Мы отдались не по приказу,

наш выбор верен как всегда!

Хоть то, что мы несём с базара,

ночным покажется кошмаром -

не даром, дядя, ох, не даром!..

Ведь ловим кайфы без труда!

У наших ушки на макушке -

вновь сукин сын милей, чем Пушкин,

а президент — и вовсе душка,

герой кинжала и плаща.

И будь ты хоть великий рэппер,

хоть астроном, парящий в небе,

ты вскормлен той же самой репой,

что все тащили сообща.

А не согласен с нашим строем -

мы не таких ещё нароем.

Всем стадом скрутим и покроем.

Уже не жить разумной тле!

Не всякий сапиенс есть гомо,

но против лома нет приёма.

Расти, расти, трава у дома

во имя мира на Земле!

Не стали в лифтах меньше писать,

и смотрим тот же телевизор,

и от любых царьков зависим -

хоть вслед беги, задрав штаны.

Политик, пойманный на краже -

подлец, но всё-таки не страшен,

как вор-карманник, или, скажем,

России верные скины.

Ах, тили-тили, трали-вали!

Таких ли перемен мы ждали?!

Теперь получится едва ли

смотаться с вечного поста.

Как жаль, что тем дождливым летом

наивно верилось в приметы!

Жгли россияне партбилеты,

а надо было — паспорта…

Май 2003 г.

* * *

Кто сильней, тот и прав — и не нами придумано это.

Как закон ни читай — правда будет всегда между строк.

Загребли мужика по чьему-нибудь злому навету,

за чужие грехи на почти что пожизненный срок.

На допросах ночных повторял он: «Всё было иначе!

Нету крови на мне!», — хрипло харкая кровью на пол.

Но, попав под каток, по разбитой дороге не плачут.

Прозвучал приговор — и мужик по этапу пошёл.

Нёс он бремя судьбы, её тайного смысла не зная.

Сколько лет — столько бед. Значит, каждый получит своё.

И встречала случайного гостя планета иная,

словно был он рождён, чтоб однажды ступить на неё.

Не был он стукачом, да его в стукачи и не звали,

перед сволочью мелкой отчаянно шёл на скандал,

непосильным трудом на износ тяготился едва ли

и жалел об одном: видеть волю во сне перестал.

Вдруг на зону бумага пришла из далёкой столицы,

где чеканные фразы за подписью высших чинов,

что был всё-таки найден и взят настоящий убийца

во главе поредевшей бригады крутых «братанов»,

ну, а значит, с таким-то покончены всякие счёты…

Были сборы недолги, прощание заняло час.

Вышел он с невесомым своим узелком за ворота.

Над угрюмыми соснами день предосенний погас.

Ни кола, ни двора, ни здоровья. Осталось немного

даже сил, чтобы всё изменить. Были дали темны,

и у ног его молча лежала пустая дорога

неуютной, чужой и такой неизбежной страны…

2006 г.

СТАРИННАЯ РАЗБОЙНИЧЬЯ ПЕСНЯ

Ой, да погулял добрый молодец

вдоль лесной проезжей дороженьки

с топором тяжёлым за поясом,

да с ножом булатным за пазухой.

Ой, да повидал добрый молодец

чудеса и дива заморские,

клады и богатства несметные,

кабаки весёлые, пьяные.

Привела, петляя, дороженька

к терему высокому, тёмному,

ко двору чужому широкому,

к двум столбам с одной перекладиной.

Коротка последняя ноченька.

Сон — не в руку, думы — не к совести:

«Разорвать бы цепи звенящие,

распахнуть бы двери железные,

проскользнуть бы тенью бесшумною