Свобода совести

Окончательное же утверждение политики веротерпимости состоялось в царствование Екатерины II. В «Наказе», написанном императрицей для составителей нового «Уложения законов» (1767), отчётливо ощущалось влияние идей французских просветителей, прежде всего Ш.-Л. Монтескье и особенно Вольтера, с которым Екатерина II состояла в переписке. В «Наказе» указывалось: в силу наличия в государстве множества народов «весьма бы вредный для спокойствия и безопасности своих граждан был порок, запрещение или недозво-ление их различных вер». Не снимая задачи «всех ... заблудших овец паки привести к истинному верных стаду» (то есть к православию) Екатерина II, руководствуясь своим пониманием интересов государства, отвергла религиозное принуждение: «Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону из-мягчает и самые жестоковыйные сердца и отводит их от заматерелого упорства, утушая споры их, противные тишине Государства и соединению граждан».

Практическим выражением данного положения был указ Синода «О терпимости всех вероисповеданий и о запрещении архиереям вступать в разные дела, касающиеся до иноверных исповеданий... » (17.06. 1773). В нём, со ссылками на «Наказ», признавалась правомерной практика разрешения мусульманам строительства мечетей, православным архиереям запрещалось вступать «в дела, касающиеся до всех иноверных исповеданий и до построения по их законам молитвенных домов, а предоставлять оное всё на рассмотрение светских команд... ». Архиереи, как и «светские команды», «должны прилагать, в силу Государственных законов, старание, чтоб от того между подданными ... не могло быть никакого разногласья, а паче б между ними любовь, тишина и согласие царствовало». Ещё раньше, в 1763 г., всем прибывающим в Россию по приглашению императрицы немецким колонистам было предоставлено «свободное отправление веры по их уставам беспрепятственно». Старообрядцы в 1782-1783 гг. были освобождены от уплаты «двойного оклада» и ношения нашивок, в 1785 г. им было разрешено избираться на общественные должности, хотя строить церкви и иметь колокола запрещалось.

211

Но, перейдя к веротерпимости, Российское государство вовсе не собиралось предоставить неправославным религиозным организациям сколь-нибудь значительную внутреннюю свободу, которой, как уже отмечалось, не обладала и РПЦ. Так, в указе Екатерины II «Об определении Мулл и прочих духовных чинов магометанского закона и об учреждении в Уфе духовного собрания... » (1788) генерал-губернаторам предписывалось «наблюдать, дабы к исправлению духовных должностей магометанского закона употребляемы были люди в верности надежные и доброго поведения», причем после прохождения специального испытания. А в «Регламенте, данном Санктпетербургской Римско-Католической Церкви» (1769), определявшем положение католиков не только в столице, но и во всей империи, оговаривался статус Сената как высшей инстанции при решении всех светских и духовных дел, предусматривалось согласование с государственными органами кандидатур иерархов, и осуществление непосредственных, минуя Рим, отношений между католической церковью в России и Российским государством.

В начале XIX в., в царствование Александра I (1801-1825) политика веротерпимости сделала в России дальнейшие успехи, хотя и постепенно приобрела несколько неожиданное направление. В первые годы правления Александра I, воспитанного в духе идей Просвещения, дело ограничилось фактическим допущением старообрядческого богослужения, принятием «Положения об устройстве евреев» (1804), официально признававшем иудейское вероисповедание. В дальнейшем акцент был сделан на сотрудничестве различных христианских исповеданий во имя «общего блага» не только России, но и всей Европы.

14 сентября 1815 г. по инициативе Александра I монархи трёх государств — России, Австрии и Пруссии поставили свою подпись под актом «Священного союза». Впоследствии к ним присоединились главы почти всех европейских государств (кроме Великобритании, Турции и папской области). В документе говорилось о желании держав «образ взаимных отношений подчинить высоким истинам, внушаемым вечным законом Бога спасителя». Как во внутренних делах, так и в международных монархи выразили намерение руководствоваться исключительно «заповедями любви, правды и мира». Государи договорились «почитать всем себя как бы членами единого народа христианского», поскольку «самодержец народа христианского, коего они и их подданные составляют часть», есть «Иисус Христос, глагол всевышнего, слово жизни».

Священный союз для Александра I вовсе не был «пустым и звонким документом», каковым его считал, например, министр иностран

212