Свобода совести

России и Востока». В нём «все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России» уверялись в том, что «отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными». Действительно, вскоре мусульмане получили ценнейший экземпляр «Корана Османа», хранившийся в Петрограде, мечеть «Караван-сарай» в Оренбурге. В Средней Азии, на Северном Кавказе вплоть до начала 20-х наряду с советскими судами действовали и шариатские. К концу 1920-х гг. ситуация изменилась. Как сообщает А. А. Красиков, в 1927 г. партийное руководство страны рассмотрело вопрос «О мерах борьбы с мусульманским религиозным движением». Эти «меры» почти в точности повторяли те, которые применялись в борьбе с православием. По данным, приводимым А. В. Малашенко, к началу 1930-х гг. из 12 тысяч действующих мечетей осталось только 2 тысячи. Закрывавшиеся мечети часто переоборудовались в вытрезвители и ликёро-водочные заводы. В отношении мулл выдвигалось стандартное обвинение в «буржуазном национализме», после чего они подвергались репрессиям.

Буддизм никогда не пользовался повышенным вниманием советских властей, но тем не менее разделил общую трагическую судьбу всех конфессий на территории СССР. В 20-е гг. религиозная жизнь в регионах традиционного распространения буддизма в пределах СССР (Бурятия, Калмыкия, Тува, являвшаяся формально независимым государством в период с 1921 по 1944 г.) значительно активизировалась. В 1927 г., когда о разрешении властей на проведение Поместного собора РПЦ не могло быть и речи, состоялся Всесоюзный съезд буддистов СССР. Декрет об отделении церкви от государства на территории Бурятии стал проводиться в жизнь только в середине 20-х гг. Ухудшение ситуации, как и в мусульманских регионах, произошло на рубеже 1920-1930-х гг. Была осуществлена национализация имущества буддийских храмов и монастырей. Ламы, рассматривавшиеся как «капиталистические» и «эксплуататорские» элементы, вначале выселялись, а затем и уничтожались. К началу 1940-х гг. на территории СССР не осталось ни одного легально действующего буддийского храма и монастыря. Более того, в Туве и Калмыкии все храмы были сожжены.

Иудаизм в пределах СССР также пережил тяжелые гонения. Уже в первые послереволюционные годы началась борьба за вытеснение из жизни евреев языка иврит, ассоциировавшегося властями с сионистским движением, «отвлекающим» от строительства социализма, и замену его языком идиш. В тезисах «Задачи и методы анти

243

религиозной пропаганды», принятых на одном из партийных совещаний в 1926 г., содержался призыв «разоблачать классовую сущность еврейской религии», «выявить раввинат как носителя невежества и пережитков средневековья». К 1930 г. деятельность Совета раввинов страны была прекращена. Многие из них были уничтожены. В 1937 г. последовало сообщение о том, что НКВД раскрыло «вражеское гнездо раввинов», якобы выполнявших «задания фашистских разведок». А газета «Безбожник» в 1940 г. поместила статью, в которой высоко оценила опыт «наступления на иудаизм» в гитлеровской Германии. К началу Великой Отечественной войны сохранилось лишь несколько легально действующих синагог.

Римско-католическая церковь, в силу своего западного происхождения, а также напряжённых отношений советского государства с «панской Польшей», с самого начала рассматривалась как враждебная сила. В свою очередь, РКЦ не согласилась с некоторыми положениями Декрета, в частности, с запретом на владение собственностью и обладание статусом юридического лица. В итоге в годы Гражданской войны многие католические священники подверглись репрессиям как участники «контрреволюционных заговоров». В марте 1923 г. судебная коллегия Верховного Суда РСФСР разбирала дело группы католического духовенства. Священнослужители обвинялись в том, что, пользуясь «религиозными предрассудками верующих, провоцировали широкие массы прихожан к выступлениям против Советской власти и отказу исполнять законы». Епископ Я. Цепляк, прелат К. Будкевич были приговорены к расстрелу (приговор был приведён в исполнение только в отношении последнего), несколько священников получили от трёх до десяти лет лишения свободы. В дальнейшем католических священников, число которых с каждым годом сокращалось, с помощью угроз и пыток заставляли подписывать послания, адресованные папе и мировой общественности, в которых категорически отрицался факт религиозных преследований в СССР.