Свобода совести

В данном случае для нас представляется существенным сам факт признания христианскими королями законности религиозных меньшинств, что позволяет говорить об определенной веротерпимости, не допускавшей возможности официального перехода христиан в ислам или иудаизм, равно как и оформления смешанных браков. Но данная веротерпимость базировалась исключительно на прагматических, а не идеологических соображениях, касаясь мусульман, но никак не ислама. Официальные королевские документы иногда называли ислам «злостной сектой магометской», сектой «Махумета, или дьявола». Местное христианское население, особенно городское, а также церковь проявляли постоянную враждебность к мусульманам, переходя, особенно во время Крестовых походов, к погромам. При этом провозглашался лозунг «пусть умрут или станут христианами». Короли в этих случаях обращались с разъяснениями к христианским подданным, указывая, что поход направлен против «чужих», а не «своих» мавров (король Арагона Мартин, 1398 г.).

Но с течением времени королевская власть усилила давление на мудехаров. Руководствуясь принятыми Католической церковью на Латеранских соборах 1179 и 1215 гг. ограничительными законами, запрещавшими христианам проживать вместе с иудеями и мусульманами, для которых устанавливался особый вид одежды, испанские короли начали издавать соответствующие распоряжения касательно мудехаров: ордонансы о прическах, ношении особых знаков и т. п. В XIV в. христианам стали запрещать покупку и строительство домов на территории проживания мавров. В 1318 г. в Арагоне появился первый ордонанс о запрете мусульманской молитвы и призыва к ней, причем в качестве наказания предусматривалась смертная казнь. Хотя в реальности и этот закон, и другие ограничения, по крайней мере до начала XV в., не исполнялись строго, а потому неоднократно подтверждались, в XIV столетии последовал ряд новых мер, ущемлявших мавров: уничтожение мечетей, запреты на совершение паломничеств к могилам местных мусульманских святых, на работу в воскресные и праздничные для христиан дни.

Завершение Реконкисты и оформление объединенного испанского королевства в конце XV в. привели к укреплению королевского абсолютизма и замене отношений «сеньор-вассал» отношениями «государь-подданный». Создавалось единое правовое пространство централизованного государства, в котором мусульманам, да и

61

иудеям, уже не находилось места. Они могли быть ассимилированы только в случае отказа от собственной религии и признания принципа «одно королевство — одна вера». Для большинства мусульман и иудеев это оказалось невозможным, что и привело, как мы уже видели, к их изгнанию и притеснениям тех из них, кто все же принял христианство — морискам и маранам.

Путь от терпимости к изгнанию, пройденный испанскими муде-харами, является убедительной демонстрацией того факта, что экс-клюзивистский потенциал христианства может проявиться в любой момент, но его конкретное использование как инструмента политики зависит от массы обстоятельств, в том числе и весьма прагматического свойства. Только тогда, когда королевская власть утратила интерес к иноверцам как к плательщикам налогов и приступила к строительству абсолютистского государства, она перестала сдерживать традиционную неприязнь христиан к мусульманам и иудеям как «чужим», да ещё и находящимся в явном численном меньшинстве. Более того, именно власть теперь, как мы видели, и поддерживала данную неприязнь, и сама возглавляла её. Но вплоть до этого времени веротерпимость была вполне реальной, и об этом также не следует забывать.

В качестве следующего «но» по отношению к преобладавшей в Средние века нетерпимости можно упомянуть произведения ряда мыслителей, отстаивавших идеи религиозной толерантности. Предварительно отметим, что католическая церковь проявляла повышенную активность в борьбе с теми идеями, которые казались ей явно подрывающими собственный авторитет и власть. Если же эта очевидность, по мнению церкви, не была явной, то реакция могла быть относительно мягкой.

Например, французский теолог и философ П. Абеляр (1079-1142) считал разум предварительным условием веры, утверждая право человека мыслить свободно, оценивая совервгаемое на основании прежде всего собственной совести. Он полагал, что высший нравственный закон содержится в Евангелии, но люди, не знающие его, не могут считаться грешниками, так как живут в соответствии со своими убеждениями и совестью. Отсюда логически следовал вывод о наличии рационального зерна и в других религиях, а не только в христианстве. Эта мысль в осторожной форме выражена в таком произведении Абеляра, как «Диалог между философом, иудеем и христианином», где утверждается, что «ни одно учение ... не является до такой степени ложным, чтобы не заключать в себе какой-нибудь истины». Теологические сочинения Абеляра были осуждены на церковных соборах в Суассоне (1121) и Сансе (1140), однако сам

62