Свобода совести

философ был наказан лишь ссылкой в монастырь, лишением права преподавания и сожжением некоторых особо «еретических» трудов. Можно, конечно, отметить, что сам он избежал костра, видимо, лишь из-за отсутствия развитой системы наказаний за ересь, но и отсутствие у церкви желания решить «дело Абеляра» предельно строго также достаточно очевидно.

Показательным представляется и «дело» Иоахима Флорского (1132-1202), специально, с папского разрешения, изучавшего Апокалипсис. Им было разработано учение о трех эпохах в истории человечества, переход к последней из которых — эре Святого Духа будет сопровождаться уничтожением нечестивцев, включая недостойное духовенство. Комиссия, изучавшая взгляды Иоахима Флорского, подчеркнула, что философ не предполагал полного уничтожения католической церкви, а писал лишь о её трансформации. Еретическими в итоге были признаны только отдельные положения учения Флорского, и уже после его смерти.

О «деле» Иоахима Флорского следует упомянуть лишь для демонстрации тех рамок, в которых были дозволены неортодоксальные суждения. Марсилий Падуанский (1275-1342) развивал идеи терпимости последовательно и основательно. Его главным произведением был трактат «Защитник мира» (1324), созданный в период очередного обострения отношений между папством и Священной Римской империей. Марсилий в этом споре активно поддерживал императора, указывая, что церковь не может иметь юридической власти над государством. Напротив, именно государство, право законодательства в котором должно принадлежать монарху и народу, представляет собой высшую властную инстанцию.

В отличие от большинства средневековых мыслителей Марсилий проводил четкую границу между юридическим (человеческим) и нравственным (божественным) законами. Судьей первого он называл светскую власть, которой должны подчиняться все, в том числе и церковь, так как Новый Завет предписывает повиновение властям. Принудительной властью, по мнению Марсилия, церковь, в отличие от государства, не обладает, так как Христос и апостолы её не имели и не требовали для себя. Судьей второго, божественного закона мыслитель называл Христа, дающего награды и наказания в будущей жизни. Духовенство, не располагая принудительной властью, может лишь увещевать еретика, но наказание ему определит Христос, причем в будущей жизни, если сочтет таковое необходимым.

Светская же власть может наложить наказание на еретиков, например, запретив им пребывание в стране, только в случае исходя

63

щей от них общественной опасности, применяя тем самым человеческий закон. Божественный закон она не вводит и не принуждает к его исполнению, следовательно, никакое насилие в чисто религиозных делах недопустимо: «Права граждан не зависят от того, какой веры они придерживаются; и никто не должен подвергаться наказанию за его религию... ».

Таким образом Марсилий, выступая в качестве одного из первых в европейской мысли идеологов светского государства (правда, ещё руководящего церковью, а не отделенного от неё), достаточно четко обозначил разницу между грехом, не наказуемым человеческими законами, и его общественными последствиями. Приближаясь к идее свободы совести, Марсилий был прежде всего активным противником принуждения в делах веры.

Нельзя не отметить также и Николая Кузанского (1401-1464). Интересно, что этот неортодоксальный мыслитель с 1450 г. занимал пост кардинала. Ещё в 1433 г., когда активно обсуждалась идея воссоединения католической и православной церквей, реализовавшаяся впоследствии в недолговечной Флорентийской унии (1439), Кузан-ский написал трактат «О всеобщем согласии», где была сформулирована платформа возможного единства: «Одна религия при различии обрядов». К этой идее, придав ей уже более универсальный характер, Николай Кузанский вернулся в трактате «О согласии веры» (De Расе Fidei), созданном в 1453 г.

Написанный под сильным впечатлением от только что свершившегося захвата Константинополя турками, трактат переводит вопрос о возможности прекращения религиозного противостояния в теоретическую плоскость. Высказывавшиеся Кузанским ранее идеи взаимосвязи всего сущего, примирения противоположностей, формула «Бог есть всё вместе взятое, все вещи» привели его в данной работе к выводу о наличии единой религиозной истины, открытой Богом в различных формах.

Трактат построен в форме беседы между греком, итальянцем, арабом, евреем, скифом, турком и французом — с одной стороны, и Иисусом Христом, апостолами Петром и Павлом —с другой. В ходе дискуссии обнаруживается, что есть общие элементы, явно или неявно присутствующие во всех религиях: это наличие божественного откровения, Троицы, идей воплощения и искупления. Естественно, многие построения Кузанского, стремившегося к обнаружению элементов близости между католическими догмами и вероучительными положениями других религиозных систем, выглядят весьма произвольно. Но не это представляется главным. Итоговый вывод Николая Кузанского о существовании «единой во всем различии обрядов

64