Свобода в изгнании. Автобиография Его Святейшества Далай Ламы Тибета.

Самой церемонии предшествует продолжающееся месяц затворничество. Я вспоминаю это посвящение как очень волнующее событие, которое сильно подействовало и на Линга Ринпоче, и на меня. Я понимал, что мне оказана огромная честь принимать участие в традиции, исполнявшейся бесчисленными поколениями последователей высочайших духовных мастеров. Когда я исполнял последнюю строфу молитвы-посвящения заслуг всем живым существам, я был так взволнован, что голос прервался от волнения; потом я стал считать, что это было благоприятным признаком, хотя тогда ничего такого не думал. Теперь мне кажется, то было предчувствием, что я смогу дать больше посвящений Калачакры, чем любой из моих предшественников, и во всех уголках земли. Это действительно так, несмотря на то, что я никоим образом не являюсь самым компетентным в этом человеком.

На следующий год, во время Монлама я получил полное посвящение в сан буддийского бхикшу перед статуей Авалокитешвары в храме Джокханг. Это тоже было очень волнующее событие, ритуал совершал Линг Ринпоче. Затем летом по просьбе группы женщин-мирянок я впервые в этой жизни исполнил церемонию посвящения Калачакры.

Я очень радовался этому периоду хрупкого перемирия с китайскими властями. Я использовал его, чтобы сосредоточиться на своих религиозных обязанностях, и начал давать регулярные проповеди перед малыми и большими группами людей. В результате у меня стали складываться личные взаимоотношения с моим народом. И хотя сначала я немного боялся обращаться к большой аудитории, уверенность в себе у меня быстро окрепла. Я понимал, конечно, что за пределами Лхасы китайцы создают невыносимую жизнь для моего народа. В то же самое время я мог видеть своими глазами, почему мои премьер-министры так презирали китайцев. Например, всякий раз, когда генерал Чжан Дзинь-у приходил ко мне, он выставлял личную охрану за дверьми — хотя наверняка знал, что святость жизни является одним из коренных правил буддизма.

Однако я отметил для себя в учении Будды такой момент, что в некотором смысле предполагаемый враг более полезен, чем друг, потому что враг учит терпению и другим подобным качествам, а друг — нет. К этому я присоединил свою твердую веру в то, что как бы ни было все плохо, в конце концов наступает улучшение. И в итоге свойственное всем людям стремление к истине, справедливости и взаимопониманию должно восторжествовать над невежеством и отчаянием. Поэтому когда китайцы подавляли нас, это лишь придавало нам силы.

Глава пятая В коммунистическом Китае

Примерно через год после ухода с поста Лобсана Таши и Лукхангвы китайцы предложили нашему правительству послать в Китай нескольких представителей, чтобы они своими глазами увидели, насколько чудесна жизнь на Великой Родине. Эта группа была должным образом отобрана и отправлена в поездку по Народной Республике. Когда они через много месяцев вернулись назад, то представили отчет, полный восхваления, восхищения и лжи. Я сразу же понял, что этот документ был написан под контролем, так как к тому времени уже привык, что в присутствии наших новых хозяев зачастую невозможно говорить правду. Мне также пришлось научиться подобной форме общения: как напускать на себя притворный вид, когда имеешь дело с китайцами в сложных обстоятельствах.

Вскоре после этого, в начале 1954 года, мне самому предложили поехать в Китай. Я счел эту мысль прекрасной. Мне представилась возможность встретиться лично не только с Председателем Мао, но и случай увидеться с кем-либо из внешнего мира. Однако эта идея мало кому понравилась из тибетцев. Они боялись, что меня могут задержать в Пекине и не разрешить вернуться — некоторые даже считали, что моя жизнь подвергнется опасности, и делали все, чтобы отговорить меня от поездки. Сам я не чувствовал страха и решил ехать, что бы там ни говорили. Если бы я не был так решителен, сомневаюсь, что из этого предложения что-нибудь вышло.

В конце концов я отправился в путь в сопровождении свиты, в которую входила моя семья, два наставника, два моих "ценшапа" (один из них был назначен после того, как Триджанг Ринпоче стал Младшим наставником), Кашаг и великое множество других официальных лиц. Всего нас было человек пятьсот. Мы отправились в самый разгар лета. Утром на берегу реки Кьичу состоялась церемония прощания, собрались все государственные чиновники, играл оркестр. Пришли десятки тысяч людей, многие несли молитвенные флаги и курительные свечи, чтобы пожелать мне счастливого пути и благополучного возвращения.