Свобода выбора

– М-да, – многозначительно хмыкнул Задан-Завойский. Атиша тихо сказала Лёше:

– Вот и всё, Тоша теперь не выпустит твоего брата.

– Разве ж я возражаю, я только за! – улыбнулся Лёша, обнимая Атишу.

– Вы рыбу ловить собираетесь или обнимашки тут устраивать! – громыхнул голос старшины рыбацкой артели. Укоризненно качая головой, он уже тише добавил: – Эх молодёжь! Только одно на уме!

Тоша, недовольно надув губы, громко и возмущённо шлёпая босыми ногами, направилась к своему месту, за ней пошла Атиша, проделывая это точно так же как и её сестра. Егор Домыч, продолжая укоризненно качать головой, обратился к Задан-Завойскому:

– Видели, Всеслав Витольдович? Так выражать недовольство, причём ногами! Это надо уметь! Девки хорошие, но норовистые! Как вы только управляетесь с той, что у вас служит!

Полковник ничего не ответил, только улыбнулся в усы. Да и надо ли было что-то отвечать? Вопрос чисто риторический. Сёстры расположились у большого ящика и стали оттуда сноровисто доставать лесу с крючками, на которые нанизывали наживку, доставаемую из ящика поменьше. Мужчины под руководством старшины артели стали потихоньку опускать эту рыбацкую снасть с наживкой за борт. Три артельщика участия в этом действе не принимали: один находился на руле, два других управлялись с парусом. Задан-Завойский, показав глазами на сосредоточенно работающих девушек, тихо произнёс:

– У меня так споро не получается, к тому же, если я наживку делаю, то рыба не так клюёт, можно сказать – вообще не клюёт. Почему так?

– А это потому, что любое дело надо с любовью делать, – пояснила Тоша, хоть как тихо разговаривали мужчины, она услышала. Увидев, что завладела общим вниманием, добавила: – Червяк, когда его на крючок насаживают, должен заботу чувствовать! Ловить надо уметь!

– Да уж, а караси очень любят, когда их жарят в сметане, – улыбнулся Задан-Завойский. Егор Домыч тоже улыбнулся и указал глазами полковнику на девушек, которым их занятие не мешало стрелять глазками в сторону братьев Ареньевых, при этом старшина рыбацкой артели тихо сказал:

– Вон гляньте, Всеслав Витольдович, кто рыбу ловит, а кто охотится.

Задан-Завойский чуть улыбнулся и согласно кивнул, Ареньевы так косили глазами в сторону девушек, что не понятно было, как никто из них ещё не попался на крючок перемёта. Полковник тихо, надеясь, что Тоша его не услышит, произнёс, обращаясь только к Егору Домычу:

– Кто рыбу пытается ловить, а у кого охота в самом разгаре, хотя… мне кажется, добыча уже поймана и особо не сопротивляется.

Рыбалка была удачной, правда, Егор Домыч сказал, что ничего стоящего так и не поймали, на это Задан-Завойский ответил, мол, это с какой стороны смотреть: для рыбачьей артели – это не улов, но рыбакам-любителям вполне достаточно. Так оно потом и оказалось – на уху хватило, поджарить тоже и ещё много осталось.

Рыбу, сложенную в большую корзину, отнесли к жилью сестёр Диа, где её приняла Глуша, она же и занялась готовкой. Мужчины, как им и положено, сели в тени и стали дегустировать принесенное Егором Домычем молодое вино, а девушки убежали к морю. Вино было не крепкое, больше похожее на немного забродивший виноградный сок, поэтому не столько пили, сколько вели неторопливый, обычный в таких случаях разговор за жизнь. Когда уха уже была готова, Ареньевы забеспокоились – сёстры ещё не вернулись. Оставив Егора Домыча и Всеслава Витольдовича, братья отправились к морю, но не к порту, а в сторону, где были скалы, именно туда ушли сёстры Диа. Там на большом камне сидела Атиша, глядя в сторону моря, увидев Ареньевых, она сказала, что те напрасно пришли, она и Тоша уже собрались возвращаться. Лёша галантно подал руку, Атиша, опираясь на неё, спрыгнула с камня и предложила идти обратно, к домику.

– А ваша сестра? – поинтересовался Артём, Атиша махнула рукой, мол, она догонит. Ареньв, лейтенант, сказал, что подождёт её, на что Атиша ответила:

– Подождите, только здесь, дальше не ходите.

– Почему? – удивился Артём, Атиша пояснила:

– Тоша может рассердиться, а когда она сердится – руку сломает или ещё что-нибудь подобное сделает.

– Как сломает? Кому?

– Ну не себе же, экий вы непонятливый. Я вас предупредила, – попеняв Артёму, очень серьёзно сказала Атиша. Она и Лёша ушли, а Артём, пять минут подождав, осторожно заглянул за камень, там лежала юбка и рубашка Тоши, но её самой не было. Не было её и в море, волны которого почти касались камня. В это момент чьи-то ладошки закрыли ему глаза и знакомый низкий голос спросил:

– Угадай, кто я? Русалка или кикимора?

– Тоша, это вы? – Артём отвёл от своих глаз прохладные ладошки и развернулся. Обернувшись, парень застыл, на девушке, стоящей перед ним, ничего не было надето, совсем ничего! Похоже, что Тоша только вышла из моря, капельки воды драгоценными камнями блестели на её смуглой коже. Совсем не стыдясь своей наготы, девушка смотрела на растерянного парня и улыбалась, а тот был не в силах отвести взгляд. Первой нарушила затянувшееся молчание Тоша: