Свобода, жизнь и сознание.

Действительно, свобода не может быть порождена необходимостью, но она не может быть и вкоренена в бездну.

В этом смысле, вопрос об отношению бытия к свободе поставлен Бердяевым некорректно. Правда, эта постановка для Бердяева однозначна, потому что он признает мир актом творения. В этом случае, бытие и небытие можно противоположить, а свобода автоматически попадает в небытие, поскольку к созданному Богом первоначальному бытию свобода не имеет отношения.

Однако если же полагать, что мироздание никем создано не было и существует в своих бесчисленных сочетаниях, превращениях и образованиях, в нашем понимании времени, вечно, то в нем всегда присутствовали, по крайней мере, все известные нам составляющие, в том числе и его высшая составляющая – разум, сознание. [1]

Тогда идеальное, небытие, бездна отпадают как таковые, и свобода занимает свое законное место в сознании в качестве его непременного и руководящего состояния, хотя бы потому, что, с одной стороны, только разум может понять, что такое свобода, а с другой стороны, без свободы никакого разума, сознания быть не может, поскольку сознание в потенции есть творящая, то есть не стиснутая никакими рамками, составляющая мироздания.

Однако творить абсолютно свободно нельзя, так как любое творение требует предметности, то есть ограничений в виде того или иного бытия. Без времени, без пространства, предметов, событий отношений нет. Без сущего свободе негде реализовываться.

Отсюда понятно, что свобода может быть реализована и разум может осознать ее наличие в себе, хотя кажется, что он стремится к свободе вовне, только при ограничении сознания сущим. При этом сознание вовсе не попадает в рабство к бытию, а использует его для собственного развития.

Бытие в виде пространства, времени, или движения, событий есть рамка для картины жизни и ее высшего проявления – души. Рамка без картины может быть и висеть в музее никому не нужной и бессмысленной. Лишь картина внутри рамки вдыхает в нее жизнь: на нее смотрят и удивляются. Но и картина не может сама по себе «выбежать» из рамки. При этом картины, как мы знаем, могут быть и стерео, и голографическими, но все они находятся на материальных носителях.

Надо полагать, бытие, сущее – более сложная структура и процесс, чем это нам кажется. И утверждать, что бытия нет, а есть лишь сознание мы не можем, так как сознание есть отчасти информация, а она, как известно, хранится только на материальных носителях. Но мы можем утверждать, что без сознания бытие становится ненужным. В нем нет необходимости. Оно не может себя осознать и его в этом отношении как бы и не существует. Мы ведь знаем о существовании бытия только потому, что в нас есть сознание, а муравей о нем ничего не знает и не узнает никогда.

Отсюда вывод: сознание и бытие – нераздельны. Они по свойствам противоположны, но поэтому они друг друга дополняют, и существовать могут только вместе.

Поэтому, как таковые, бытие и сознание существовали, в нашем понимании времени, всегда. Что же касается представления о создании мира из ничего, то это есть вполне логичное представление сознания, находящегося на первоначальном уровне развития.

Таким образом, свобода и бытие не противоречат друг другу, а одно другое дополняет. И если одно не может существовать без другого, то здесь неуместны приоритеты.