Свободен

И я всё же показываю ему за спину «фигу».

Не дождёшься, Тёма-ляобан!

Глава 20

Включённый с утра телефон чуть не взорвался от получаемой информации: и непросмотренные сообщения, и пропущенные звонки, и тонны почтового спама.

Часть ожидаемых: от тёти Вали, Лерки, оператора, предупреждающего о невыгодных китайских тарифах.

Часть неожиданных: от Ростиса, неизвестных номеров (но это, думаю, Ирина Махайловна).

И часть неожиданно трогательных: от одно единственного абонента.

«Ответь, пожалуйста!»

«Ты где? Я волнуюсь»

«Танкова, чёрт побери, ответь! Это важно!»

Ой, ой, ой, посмотрите, волновался он. И я даже в уме не успеваю задать ему этот вопрос: «И что бы ты сделал, если бы я опоздала на самолёт?», когда приходит свежее сообщение:

«С добрым утром, моя непокорная!»

Он там ждал что ли или так совпало? А парень, вижу, время решил зря не терять: мы расстались четыре часа назад.

«Твоя?» — просто не могу я промолчать. И причиной тому прежде всего предательски пустившееся вскачь сердечко, а уж потом моё возмущение.

«Моя. Нет. МОЯ. Чувствуешь разницу?»

О, да! «Капе» заставляет меня откинуться на подушку и закрыть глаза, собираясь с мечущимися как тараканы мыслями. «Моя и Точка» И эта точка вообще выглядит не как знак препинания, а как приговор.

«А если бы я опоздала?» — шумно выдыхаю я и нажимаю «отправить».

«Я бы без тебя не полетел», — отвечает он, не задумываясь.

И тут же прилетает следующее его послание:

«Встретимся внизу через 10 минут»

«Зачем?» — нервно сглатываю я.

«Покажу тебе море»

— Ланочка, — отрывает меня от переписки Елизавета Марковна, выходя из ванной.

— Как насчёт того, чтобы с утра сходить окунуться в солёную водичку? Надеюсь, сами мы найдём дорогу?

— Конечно, найдём, — киваю я, откидывая одеяло.

«Потому что я знаю одного Самоуверенного Собственника, который нас как раз и проводит», — коварно улыбаюсь я.

«Ок» — отвечаю я и встаю, довольно потягиваясь.

— Боже, хорошо-то как! — полной грудью вдыхаю прохладный свежий воздух, вцепившись в перила балкона.

Напротив, на крыше дома, закрывающего обзор, под напором утреннего бриза гнутся небольшие искусственно высаженные деревца. А справа и слева от этой жилой многоквартирной «свечки» в сизой утренней туманной дымке виднеется оно

— Южно-Китайское, тёплое, манящее, голубое, как мечта.

— И всё же зря я не взяла кофточку, — выходит Елизавета Марковна и так же, как я, старается не смотреть вниз.

— Жутко, правда? — слегка перегибаюсь я через перила.

— И не говори, — хватается она за грудь. — Я в принципе не боюсь высоты, но аж дыхание спёрло.

«Представляю, какой вид открывается с тридцать пятого этажа!» — ловлю себя на крамольной мысли, что я бы не отказалась посмотреть. Но этому Жакобушке придётся очень сильно постараться, чтобы затащить меня на свой сеновал.

«А я приду не одна, с кузнецом», — кошусь на жилистую старушку.

Глава 21

— Тёмочка, доброе утро! — радостно восклицает Елизавета Марковна, увидев Мистера Атлетическое Совершенство в вестибюле. — Как спалось?

— Отлично, — вешает он на грудь наушники, и ни один мускул не дёргается на его лице в ответ на то, что я не одна.

В майке, мокрой на груди треугольником, словно от только что из спортзала. С телефоном в чехле, пристёгнутым к рельефному бицепсу. В шортах, словно он в них родился, так они идеально сидят. И улыбкой, будто ничего в жизни не видел ослепительнее, чем невыспавшаяся ненакрашенная я, Лана Танкова, он делает шаг вперёд.

— Привет! — склоняет голову, глядя на меня.

— Привет! — неожиданно хочется мне упереться лбом в его мокрую грудь, потому что её притяжение вдруг оказывается сильнее земного, но я же не могу. Я нитакая.

Гордо прохожу в распахнутые настежь двери отеля, чувствуя, как бьётся о рёбра дерзкое и непослушное, неистово перекачивая кровь. И замираю перед маленькой мусороуборочной машинкой, орудующей на проезжей части.

Собственно, сама машинка просто стоит, а вот сидящая в ней немолодая китаянка ловко подхватывает палкой с щипцами на конце брошенный у бордюра окурок, так же ловко отправляет его за голову в открытый мусорный бак и переезжает к следующему.

— На Хайнане в последнее время озабочены на чистоте, — останавливается позади меня тот, кто не должен создавать вот эти видимые колебания воздуха, но создаёт. Целые магнитные бури. Неистовые акустические вибрации. — Везде на дорогах камеры, — продолжает он, не замечая, что вихревые потоки его джазового баритона утаскивают меня в чёрную дыру, где я больше не слышу ни звуков города, ни сигналов машин, ни шумных прохожих. Только соло хриплого саксофона, звучащего для меня балладой о разбитом девичьем сердце. — Каждому водителю, кинувшему из окна мусор, присылают штраф. Но поначалу и этого им показалось мало. К такому нарушителю ещё присылали телевидение и показывали в местных новостях. Поэтому теперь здесь такой порядок.

— Откуда ты всё это знаешь? — мысленно отхлестав себя по щекам, слегка оборачиваюсь я.

— Я здесь не первый раз, — пожимает он плечами.

— Каждую свою девушку сюда привозишь? — как за спасательный круг цепляюсь за своё ехидство.