Свободная комната

Ответа не последовало. Его сердце забилось быстрее; было что-то ужасно неестественное в этой атмосфере. Он торопливо прошел в столовую. Дыхание ножом резануло ему по горлу. Он не мог поверить в то, что увидел. Там был полный беспорядок. Праздничные чашки и тарелки были разбиты. Фруктовый сок и газировка разбрызганы и разлиты лужами по полу и мебели. Стулья опрокинуты. Надутые воздушные шары валялись на полу. Плакаты с надписью «С пятым днем рождения» наполовину свисали со стен.

Посреди этой уродливой сцены — как будто не на своем месте — стоял праздничный торт. Он стоял на столе нетронутый, словно просящий его разрезать. Элис заказала его с такой любовью. Большой бисквитный торт с картинкой Боба-строителя из любимого мультфильма Мариссы.

Потом он увидел то, что было на стене. Красные следы, мазки, неровные капли и омерзительные узоры. Кровь. Увидев кровь, он сразу ее узнал. Пока он работал хирургом-травматологом, она стала ему чем-то вроде надоевшего лучшего друга. Дурное предчувствие переросло в полноценный страх. Подарок для дочери выскользнул у него из рук и упал на пол. Он чувствовал себя на грани сердечного приступа.

Где моя семья? Где моя семья? Что, если это злоумышленники?..

Испытывая ужас и дурноту, он влетел на кухню. Задняя дверь, как и входная, была заперта. Он начал задыхаться, трястись, отчаянно пытался во всем разобраться. Элис защищала бы детей от нападения ценой собственной жизни. Должно быть, так и было.

Он выбежал из кухни и побежал через утреннюю комнату в гостиную. Везде пусто. Остановился в сердце дома на красно-черном ковре, глядя на лестницу. Он почувствовал, что дрожь пронимала его до костей. Что бы здесь ни случилось, он знал, что последствия ждали его наверху. Он с криком согнулся. Он не хотел идти туда. Не мог встретиться с произошедшим лицом к лицу. Не чувствовал себя для этого достаточно сильным.

Он выпрямил позвонок за позвонком, сдержал слезы, которые едва не пролились. Он видел травмы почти каждый день, он справился бы с этим. Ему придется с этим справиться. Он тяжело зашагал по лестнице, вцепившись в перила мертвой хваткой. Чуть не упал, когда увидел руку, свисавшую с первой лестничной площадки. Ему хотелось завыть. Но он не позволил себе это сделать. Он все время видел травмы. Сломанные тела и жизни. Единственный способ двигаться вперед по осколкам своей разрушенной жизни, — а сомнений в том, что она была разбита на куски, не было, — это надеть обезличенный белый халат хирурга, которым он и являлся. Он добрался до вершины лестницы и осмотрелся.

Рука принадлежала его прекрасной жене Элис. Ее неподвижное бледное тело лежало посреди лестничной площадки. На запястьях были два кровавых пореза, через которые из нее вытекла жизнь. Должно быть, она умерла очень быстро от потери крови. Обе руки были сложены под ножом, торчавшим у нее из сердца.

Он сразу понял, что за картина развернулась перед ним. Порезы на запястьях и ножевое ранение она нанесла сама себе. Его обожаемая Элис, на которой он женился в чудесный июньский день, наложила на себя руки. Покончила с собой. Полиции и команде криминалистов понадобилось бы всего несколько минут, чтобы сделать такой вывод.

Несмотря на невероятное горе, которое грызло его изнутри, он не плакал. Не в этот момент. Его ждало впереди еще многое. Очень многое.

У входа в ванную лежал его сын Лео. Мертвый. Он стал жертвой бешеного нападения, его тело рубили и резали бессчетное количество раз. Два смертельных ножевых ранения были нанесены ему в спину.

Он спокойно прошел по среднему этажу и обнаружил свою старшую дочь Тину у окна в спальне. Ветер раздувал тюлевые занавески над ее мертвым телом. Она выглядела так, словно пыталась сбежать на улицу, но не смогла. У нее были те же раны, что и у Лео, только смертельный удар был один и нанесли его в грудь.

Тем не менее на основании своего профессионального опыта он позволил себе сделать предположение о том, что здесь произошло. Его жена потеряла разум. Ее психическое состояние нарушилось, и она убила детей, а потом покончила с собой с помощью ножа. Это подтвердит коронер, это же заявят и газеты.

Он прижал руку ко рту, чтобы заглушить звук, и начал кричать так, словно пытался разорвать легкие криком. Его разум пошатнулся, в этом он был уверен. Его дети умерли. Умерли. Умерли. Господи Всемогущий, помоги мне. Лео, Тина и…

Его рука упала вниз, тяжелая как камень. А где Марисса? Он как сумасшедший побежал вниз, но его младшей дочери нигде не было видно. По коврам тянулись следы крови, которые он не заметил раньше, но, казалось, они никуда не вели. И тогда он начал думать, что, возможно, она сбежала на улицу, там кто-то спас ее и отвез в больницу, но она была слишком шокирована, чтобы рассказать о случившемся. Он хотел надеяться на это, но в то же время мысль о том, что она сейчас в безопасности, наполняла его страхом. Потому что ему не нужны были свидетели того, что натворила его жена.