Свободное владение Фарнхэма

— Успокойся, Хью. Пока ты ходил, я завела машину. Ключ был здесь. Я оставляла его, чтобы Джо ее отогнал. Так что мы можем ехать. Ты в состоянии вести машину?

Он постепенно успокаивался.

— В состоянии. — Секунд десять ему понадобилось на осмотр панели управления. Он немного отодвинул сиденье назад, включил задний ход и выехал на улицу. Через четыре минуты он свернул на шоссе, ведущее в горы, внимательно следя за знаками. Он сообразил, что в эту ночь, находясь за рулем без водительских прав, не стоит нарываться на полицию.

Где-то в отдалении пробили часы. Он взглянул на наручные и заметил, что они отстают на одну минуту.

— Включи радио, дорогая.

— Хью, прости, пожалуйста, оно у меня как-то вышло из строя, и я все никак не могла собраться отдать его в ремонт.

— Ох!.. Ну ладно. Я имею в виду, что новости сейчас не имеют значения. Я все пытаюсь прикинуть, как далеко мы успеем отъехать за час. За час с минутами. Ты не помнишь, когда первая ракета поразила нас?

— Кажется, ты сказал, что было одиннадцать сорок семь.

— И мне тоже так кажется. Я почти уверен в этом. Просто хотел, чтобы ты подтвердила. Но все совпадает. Ты готовила креп-сюзе, потом вы с Карен подали их, и начались десятичасовые новости. Я ел очень быстро — они были просто изумительны, когда этот старый чудак позвонил в дверь. Я вышел к нему. Допустим, это было в десять двадцать или чуть позже. Так что сейчас мы слышали, как бьет половину десятого, и то же самое говорят мои часы. Итак, у нас в распоряжении около семидесяти пяти минут, чтобы убраться от эпицентра как можно дальше…

Барбара ничего не ответила. Через несколько мгновений они выехали за пределы города. Хью нажал на газ, и скорость сразу поднялась с осторожных сорока пяти миль в час до верных шестидесяти пяти.

— Милый! Мне очень жаль, — заговорила Барбара, — жаль Карен, я хочу сказать. Больше мне жалеть не о чем.

— А я вообще ни о чем и ни о ком не жалею. Даже о Карен. Да, меня действительно потряс сейчас ее веселый смех. Но с этой минуты я верю в бессмертие. Карен жива — там, позади, — и все же мы видели, как она умерла. Поэтому в каком-то бесконечном смысле Карен живет всегда, где-то в неизвестности. Не проси меня объяснять это, но я чувствую, что это так.

— Я всегда думала то же самое, Хью. Только не решалась сказать.

— Можешь всегда говорить все, что захочешь, черт возьми! Я давным-давно говорил тебе об этом. Так что теперь я больше не испытываю печали по Карен. И, честно говоря, ничуть не жалею Грейс. Некоторым людям удается добиться успеха именно тем, что они всегда следуют намеченным курсом. Она как раз из таких. А что касается Дьюка, то мне и думать-то о нем противно. Я возлагал на сына столько надежд! Он был моим первенцем. Но я никогда не принимал участия в его воспитании и поэтому не мог сделать его тем, кем собирался. К тому же, как заметил Джо, Дьюку не так уж плохо — благополучия, безопасности и счастья для этого достаточно. — Хью пожал плечами, не отрывая рук от руля. — Постараюсь никогда больше не думать о нем…

Через некоторое время Фарнхэм заговорил снова:

— Дорогая, ты не могла бы, хотя у тебя на руках детишки, как-нибудь снять у меня с плеча эту штуковину?

— Конечно, могу.

— Тогда сделай это, пожалуйста, и выбрось ее в кювет. Я предпочел бы, чтобы она оказалась в эпицентре взрыва — если мы еще не выбрались из него. — Он нахмурился. — Мне не хотелось бы, чтобы у этих людей когда-нибудь появилась возможность путешествовать во времени. Особенно у Понса…

Она немного повозилась, ничего не говоря. Действовать ей приходилось из неудобного положения, да к тому же еще и одной рукой. Наконец она отцепила радиационные часы и выбросила их в темноту за окном автомобиля.

— Хью, я не думаю, что Понс ожидал, что мы примем это предложение, — заговорила Барбара, — мне кажется, что он сознательно поставил такое условие, на которое я никогда бы не согласилась, даже если бы ты и решился принести себя в жертву.

— Конечно! Он воспользовался нами, как морскими свинками или как своей белой мышью, и вынудил нас согласиться. Барбара, ты знаешь, я, в принципе, могу выносить и в чем-то понимать откровенных сукиных сынов. Хотя и не прощать. Но на мой взгляд, Понс был гораздо хуже, чем все они вместе взятые. У него всегда как будто были самые добрые намерения. Он всегда мог доказать, как дважды два, что пинок, который он тебе дает, служит тебе же на пользу. Я презираю его.

— Хью, сколько белых людей нашего времени ты знаешь, которые обладали бы такой же властью и могуществом, как Понс, могли бы пользоваться ими с такой же мягкостью, как он? — упрямо спросила Барбара.

— Что? Да нисколько. Даже твой покорный слуга не был способен на это. Кстати, насчет «белых людей» — это уже удар ниже пояса. Цвет кожи тут ни при чем.

— Согласна. Я забираю назад слово «белый». И я уверена, что только ты бы один и был способен на это. Больше я никого не знаю.