Свободное владение Фарнхэма

УЧЕНЫЙ УКЛОНИЛСЯ ОТ АРЕСТА.

В МУНИЦИПАЛИТЕТЕ НАЗРЕВАЕТ СКАНДАЛ

Профессор Артур Фрост, вызванный для допроса в связи с таинственным исчезновением из его дома пятерых студентов, не менее таинственно исчез сегодня сам из-под носа полицейского наряда, посланного для его ареста. Сержант полиции Изовски заявил, что профессор, уже помещенный в тюремный фургон, словно испарился оттуда при обстоятельствах, приведших полицейских в полное недоумение. Окружной прокурор Карнес назвал рассказ Изовски абсолютно нелепым и обещал подробно разобраться со всей этой историей.

– Послушайте, шеф, я же ни на секунду не оставлял его одного!

– Чушь! – ответил шеф полиции. – Ты пытаешься убедить меня, что уже засунул Фроста в фургон, а сам чуть задержался – поставил ногу на подножку и вытащил блокнот, чтобы что-то там такое записать. А когда поднял глаза – его уже не было. Ты что, надеешься, что присяжные в это поверят? А может, ты надеешься, что в это поверю я?

– Ей-богу, шеф! – Изовски явно был в отчаянии. – Я же отвлекся всего на секунду, чтобы записать.

– Записать что?

– Да там одну вещь, которую он сказал. Я говорю ему: «Слушайте, док, а чего бы вам самому не рассказать, куда вы их спрятали. Ведь ясно, мы найдем их – дайте нам только время». А он смотрит на меня, странненько так смотрит – то ли видит меня, то ли нет – и говорит: «Время… а, ну конечно же, время… да, если дать вам время – вы найдете их. Там». Ну я и подумал, что это – важное признание, и остановился, чтобы записать. Так ведь я стоял у единственной двери, через которую из фургона можно выйти. И я же не недомерок какой, я вроде как всю дверь закрываю собой.

– Закрываешь, закрываешь. Это, пожалуй, все, на что ты годишься. – В голосе шефа звучали горечь и безнадежность. – Слушай, Изовски, одно из двух – либо ты был пьян в стельку, либо малость тронулся. А может, тебе кто-нибудь в лапу сунул? Во всяком случае, то, что ты мне тут наплел, – чистый бред.

Изовски был честным полицейским. И не был он ни пьяным, ни сумасшедшим.

Семинары по спекулятивной метафизике доктор Фрост проводил по пятницам. Четыре дня назад участники семинара, как всегда, встретились вечером у него дома.

– А почему бы, собственно, и нет? – говорил Фрост. – Почему время не может быть и пятым, а не только четвертым измерением?

Ответил ему Говард Дженкинс – рассудительный, довольно упрямый студент инженерного факультета:

– От предположения, конечно, вреда не будет, только сам вопрос бессмыслен.

– Почему? – обманчиво мягким голосом спросил Фрост.

– Бессмысленных вопросов не бывает, – вмешалась Хелен Фишер.

– Правда? А куда девается дырка, когда съешь бублик?

– Не мешайте ему, пусть ответит, – прервал разгорающийся спор Фрост.

– И отвечу, – согласился Дженкинс. – Почему не ответить? Люди так уж устроены, что воспринимают три пространственных измерения и одно временно́е. Существуют дополнительные измерения или нет – такой вопрос не имеет для нас смысла, ведь нам все равно не узнать этого, не узнать никогда. Все эти рассуждения – просто довольно безобидный способ убить время, вроде ковыряния в носу.

– Неужели? – вкрадчиво спросил Фрост. – А вам никогда не попадалась под руку теория Джона Уильяма Данна[42] о вложенных друг в друга вселенных со вложенными друг в друга временами? А ведь он тоже инженер, как и вы. И про Успенского[43] не забывайте. Он считал время многомерным.

– Секунду, профессор, – вмешался Роберт Монро. – Я просматривал их работы, но все равно считаю возражение Дженкинса вполне убедительным. Ну как может этот вопрос иметь смысл для нас, по устройству своему неспособных воспринять дополнительные измерения? Это как в математике – можно сконструировать любую математику, на любой системе аксиом, какую только душа пожелает, но, если в природе нет явлений, которые она описывает, такая математика – только пустое сотрясение воздуха.

– Очень разумно сформулировано, – согласился Фрост. – Но я могу дать на это столь же разумный ответ. Вера в теоретические построения обязана основываться на наблюдениях – либо своих, либо компетентного, заслуживающего доверия экспериментатора. Вот я и верю в двумерное время на основании наблюдений – своих собственных.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина.

Молчание прервал Дженкинс:

– Но этого же просто не может быть, профессор. Вы по самой своей сущности не можете воспринимать две временные координаты.