Свободные (СИ)

- Натянуты, - с ужасом повторяю я и замираю. Боже, кто бы мог подумать, что у Димы умерла мать. На несколько долгих секунд я даже забываю, о ком идет речь. Смахиваю с глаз пелену и выпрямляю спину, пытаясь не найти в данной истории ничего личного, не зацепить собственные струны, собственные воспоминания. Но не получается. Я вдруг понимаю, что мы с Димой похожи. Оказывается, нас связывает не только обоюдная ненависть, но и общая боль. Каждый решил справляться с нею по-своему. Я решила забыть, в то время как, он решил вечно помнить.

- Все банально, Зои. Подобные вещи меняют людей. Ты ведь знаешь.

- Знаю, - киваю я, упрямо сдерживая слезы. – И понимаю, – что еще страшней.

- Он рехнулся. Ты только не подумай, Дима всегда был психом, но после смерти мамы – его совсем переклинило. А я стал врагом номер один, как бы глупо это не звучало. С Софьей мы на тот момент уже встречались почти год. Но он разрушил нас, как сейчас пытается разрушить и тебя.

- Как можно было вас разрушить?

Саша горько усмехается. Отводит взгляд в сторону и пожимает плечами.

- Все ведь не так, как в книгах. Мы не были безумными романтиками, и любовь наша не была сильнее унижения. В один прекрасный момент, мы просто сломались и все.

- Сломались? – недоумеваю я. – Но почему? Если вы хотели быть вместе…

- Какая разница? – Саша вновь пялится на меня и кривит лицо так сильно, будто ему плохо не только от глубоких ссадин, но и от собственных слов. – Соня просто пришла и сказала, что больше не выдержит. Не каждый способен давать отпор, Зои. Не каждый способен это вынести.

- Но вы же были вместе!

- Не было никаких вместе. Были только я и она. И мы разошлись, потому что у нас не было выхода. Вот и все.

Прикусываю нижнюю губу и отворачиваюсь. Не знаю, что чувствовать. Сложно поверить в отношения абсолютно разных, непохожих людей. Они ведь как две противоположности. Как день и ночь. Но Саша вряд ли лжет. Зачем ему это? В таком случае, мне стоит лишь послушно смириться с тем, как круто и необъяснимо изменилась за это время жизнь. Возможно, раньше они, действительно, подходили друг другу. Возможно, раньше они даже были близки. Хмыкаю. Да, и кто знает, какой стану я через год, два или три. Пожалуй, меня тоже сложно будет узнать.

- У него паранойя, - продолжает тяжелым голосом Саша. – Он терпеть меня не может, а от того срывает злость на моих близких. Соню – устранил. Ярому, поверь мне, живется отнюдь несладко. Однако тебя…, - он хватает меня за руку, и я недоуменно оборачиваюсь, - тебя он просто уничтожит.

- Почему? – всеми силами пытаюсь скрыть немалый испуг и наоборот широко расправляю плечи. – Почему именно меня? Я ведь его едва знаю.

- Ты – единственная, кто попытался дать ему отпор. Ты играешь с ним, а он это просто обожает!

- Я не играю с ним.

- Играешь. Бросаешь вызов. Все вокруг его боятся. А ты смеешь перечить.

- Смею перечить? – охаю и недовольно стискиваю зубы. – Какой вздор! Смею перечить? Да вы что с ума посходили?

- Тебе мало того, что уже успело случиться?

- А что именно случилось? Он оставил меня в живых в мотыле, подкинул пакет с женским бельем в раздевалку, сказал, что застрелит, но вытащил из обоймы все патроны. Если Дима и планировал покончить со мной, то у него, кажется, не хватило духу.

- Зои…, - как-то обезоружено выдыхает Саша, и уже открывает рот для очередного крика, как вдруг дверь в палату со скрипом открывается. Оборачиваюсь и вижу Елену. Она убирает ото рта термокружку и округляет уставшие глаза.

- Ты проснулся! – Женщина подходит к сыну, оттесняет меня в сторону и улыбается. – Я рада, что ты цел.

Поправляю ремень сумки и двигаюсь к выходу. Я узнала все, что хотела. Вот только легче ли мне стало? Тяну пальцы к двери, однако они застывают на полпути к ручке, едва я слышу голос брата:

- Зои!

Смотрю на него через плечо.

- Что такое?

- Дождись моего выздоровления. Мы придумаем, как нам быть, слышишь? Вместе.

- Ладно. – Я послушно киваю, а сама поражаюсь своему таланту так открыто и лицемерно лгать. Улыбаюсь и напоследок бросаю, - поправляйся.

Брат чувствует, что я не собираюсь ждать его помощи, и от того его взгляд полон ужаса и грусти; полон вины. Вины за то, чего он не совершал, но за что ему приходится расплачиваться. Я выбегаю из здания городской больницы, глубоко втягиваю в легкие весенний, свежий воздух и облизываю губы. Интересно, чем же именно занимаются современные джентльмены на роскошных, благотворительных вечерах?

ГЛАВА 10.

На мне темно-бордовое, вишневое платье с толстым, крепким корсетом, открытыми плечами и шифоновым, едва ли прозрачным низом, обшитым красными, перьевыми цветами и лепестками. Волосы подобраны к верху. Веки обведены каштановыми тенями, от которых неприятно щиплет в уголках глаз, и я то и дело моргаю, осматривая свое отражение в зеркале. Поправляю выпавший локон. Затем неуверенно сцепляю перед собой руки и неожиданно вижу черты мамы в этих алых губах, в этих плечах, взгляде и ровной спине. В груди вдруг что-то колит. Я выдыхаю ледяной воздух через рот и стараюсь взять себя в руки. Едва ли это помогает.