Свободные (СИ)

- Я тебя не понимаю, - приближаюсь к девушке. Хочу, чтобы она перестала кричать, но Соня слишком много выпила и от того, привлекает к себе внимание. – Давай поговорим в другом месте. Не здесь.

- Да какая разница? Он и так уже все выведал.

- Кто? Дима? Ты о нем говоришь?

- Шевели мозгами, новенькая, шевели! Саша лишь приплелся на одну тупую вечеринку, и его едва не избили до смерти. Затем он просто попросил меня найти вещи. И что дальше? Что? Его увезли в амбар. Над ним издевались. Его могли убить.

- О, боже. – Я округляю глаза. Смотрю на красное от злости и алкоголя лицо блондинки и вдруг понимаю: она все еще думает о нем. – Соня…

- Я хочу, чтобы ты сдохла от рака потому, что так для тебя будет лучше. Потому что гораздо круче было отбросить коньки в машине, чем сгореть здесь, от руки какого-то тупого идиота, чей отец контролирует половину Питера.

- Но почему ты на его стороне?

- Была.

- Что же сейчас изменилось?

- Я устала, - неожиданно Софья горбит плечи. Она смотрит на меня, измученно улыбается и продолжает, - я так устала притворяться, Зои. И я говорю тебе: беги. Пока не поздно. Уходи. Не повторяй моих ошибок.

- Но я не могу просто исчезнуть. – Странно говорить с Соней в подобном тоне. Она вдруг наклоняется ко мне, берет за руку, а я принимаюсь оправдываться, - мне некуда идти. И я…, я…, - смотрю на ее пальцы, сжимающие мою ладонь, и растеряно отрезаю, - я не могу.

- Можешь.

- Но почему ты помогаешь мне?

- Все мы время от времени нуждаемся в спасении.

- Это Сашины слова.

- Знаю.

Девушка смотрит на меня, молчит, и, кажется, вот-вот рухнет на пол от безумного, эмоционального истощения. Его глаза такие огромные, красивые, покрыты тягучей, ужасной грустью, и она не двигается, сжимает в пальцах мою ладонь, и будто передает мне все свои чувства, всю свою боль, и все страхи. А я стою напротив, вижу ее растерянное лицо, и не знаю, как мне быть. С одной стороны, хочу рвануть с места и скрыться как можно дальше от этих грустных глаз, которые будут преследовать меня в самых тяжких и черных кошмарах. Но с другой стороны, желаю остаться, ведь чувствую, что не имею права сбежать и бросить ее одну.

- Ты должна рассказать Саше о своих чувствах, - я крепко стискиваю маленькую ладонь Софьи и киваю, - он ведь думает, что ты забыла о нем.

- Тем лучше.

- Но почему? Это несправедливо.

- Это правильно, - шепчет девушка. Она отстраняется и гордо вскидывает подбородок. – Я уже ничего не смогу изменить. У меня были причины, но они - не твое дело.

- Что за причины? Соня, - я вновь делаю шаг к ней навстречу. – Почему ты так напугана?

- А почему трясешься ты?

- Я не боюсь его. – Покачиваю головой. – Ты ошибаешься.

- Это ты ошибаешься.

- Но я смогу тебе помочь!

Софья вдруг смотрит на меня так, как смотрела совсем недавно: с пренебрежением, с жалостью, с неподдельным, ледяным равнодушием, и отрезает:

- Для начала помоги себе.

Она уходит, я пытаюсь схватить ее за руку, но вдруг ловлю лишь клочья воздуха. Вижу, как она несется в сторону оркестра, как на ходу цепляет очередной полный бокал шампанского, и растеряно обхватываю себя пальцами за талию: чего же именно так безумно боится София? Неужели Дима и, правда, способен на убийство? Да, я видела его жестокость, столкнулась с тем, как просто и легко он способен принимать серьезные, порой, страшные решения. Но до сих пор ведь никто не пострадал физически.

- Черт, - вспоминаю больницу, Сашу, этот стул и равнодушных водителей, проезжающих мимо меня, будто я чудовище, и прикусываю губы. В голове путаница. Все пытаюсь разложить по полочкам новую информацию, но не выходит. Сначала мне кажется, что дать Диме отпор – единственный, правильный выход. Но затем я вдруг вспоминаю все то, что уже успело с нами приключиться, и пугаюсь. Кто знает, возможно, мое желание бороться лишь подогреет его странную, нечеловеческую ненависть ко всему, что идет не по плану.

- Все в порядке?

Я вздрагиваю от папиного голоса. Оборачиваюсь, вижу, как он обеспокоенно хмурит брови и киваю. Не знаю почему, но мне вдруг приятно, что он оказывается рядом. Дурацкое ощущение, ведь я пообещала себе его люто ненавидеть, избегать. Однако не выходит. Он вновь спрашивает: как я, а мне хочется разреветься от глупого ужаса потому, что все плохо. Очень плохо. Он забирает у меня пустой бокал и усмехается:

- А когда-то нам запрещали пить вместе с взрослыми.

- Лучше бы это правило до сих пор имело под собой вес.

- Ты о дочери Нелова? Софье? Мда. Непривычно видеть ее такой.

- А какой привычно? – я с интересом пожимаю плечами. – Вы раньше хорошо общались?

- Да. Было время, когда Сашка не мог не упомянуть о ней хотя бы один раз в минуту.

- Что же случилось?

- Кто его знает. Дети. – Он смотрит на меня и усмехается. – Что у вас обычно происходит. Разонравились. Разошлись. Разругались.