Свободный охотник

Взревев, Маша занесла карающую длань и шагнула к нему. Запыленное лицо в ссадинах и потеках крови, пылающее сквозь боевую раскраску багровым румянцем, смотрелось страшно и повергло начальника центра в шок. Он не понял, что говорила эта окровавленная дама, но намерения ее были понятны и без переводчика. Мужчина побледнел, задрожал, и колени его подогнулись.

Стоявший в трех шагах Станислав успел лишь крикнуть:

– Маша, не надо!

Этот человек нужен им был живым и здоровым. Только от него можно было получить серьезную информацию, которой вряд ли обладали рядовые боевики «Синдиката». Но большую Машу было уже не остановить. Французские спецназовцы не спешили вмешиваться, а, наоборот, с нескрываемым любопытством наблюдали за разбушевавшейся дамой. Станислав понял, что единственно верным выходом в сложившейся ситуации является самопожертвование. С криком «Маша, стой!» он рванулся и встал между женщиной и ее дрожащим обидчиком. Но рука рассвирепевшей Валькирии уже была вознесена. И опустилась она не на незадачливого шефа-минера, а на Гордеева. И он опять оторвался от пола и полетел, полетел… И вновь свет померк в его глазах.

Глава 16 Операция не закончена

Стас сидел в кресле у открытой двери на веранду. К ней вплотную подступал ухоженный сад. Ветви яблонь свисали на перила, и до спелых красных яблок можно было дотянуться, не сходя с веранды. День был пасмурный, но теплый.

Уже четвертые сутки Станислав находился в этом райском местечке. На уютную виллу в окрестностях Дижона его доставили сразу после штурма «гвардейского» центра «Синдиката», располагавшегося в поместье под Монпелье. Как понял Гордеев, ее любезно предоставил в распоряжение генерала Веклемишева его французский коллега. Вряд ли это была служебная вилла, по крайней мере, вид она имела вполне жилой. Это же подтверждали и семейные фото, висевшие в зале над камином.

Здесь же, на втором этаже, жила и большая Маша. За случившееся во время штурма недоразумение, точнее – оплеуху, пославшую бывшего капитана в нокаут, она извинилась. Смущенно опустив глаза, женщина печально произнесла:

– Ты уж, Стас, прости меня. Попал, понимаешь, под горячую руку. И сам тоже виноват. Нечего было строить из себя Александра Матросова, на амбразуру кидаться…

На том инцидент был исчерпан. Правда, двойная контузия – от подрыва двери и извержения вулкана Машиного гнева, давала о себе знать периодическими головными болями.

Если Маша просто отдыхала и приводила себя в порядок после трудной работы, то Станиславу было не до отдыха. Даже дня ему не дали расслабиться.

Они прибыли на виллу ночью, а уже ранним утром, дав Гордееву наскоро хлебнуть кофе, Натали усадила его за компьютер. И ее, и генерала Веклемишева очень интересовало то сборище в Альпах, которое Стас прикрывал вместе с Форманом и Горацио. Он опознал из пятерки пожилых мужчин, посетивших тогда альпийскую деревню, живого «покойника» бригадного генерала Косту Цесарича, и это очень заинтересовало Вадима Александровича и его помощницу. Станислав видел лица еще двоих пожилых мужчин, а двух гостей наблюдал лишь со спины.

Утверждать, что именно эти люди руководят «Синдикатом», было преждевременно. Необходимы неопровержимые доказательства, чтобы данная версия обрела форму утверждения. Пусть Цесарич в свое время являлся непосредственным командиром Горана-Славича. Но это не значит, что они и сейчас находятся в прежней ипостаси, в связке «начальник – подчиненный». Цесарич мог ничего и не знать о «Синдикате», а лишь поддерживать со Славичем дружеский, а вовсе не деловой контакт. И та акция в Альпах не что иное, как оплаченный заказ, и не более того.

В общем, на первые сутки Гордееву была поставлена задача составить фоторобот тех двоих немолодых мужчин, чьи лица он наблюдал со склона горы. Работа была не из легких, если не сказать – неподъемная, и в указанное время Стас с ней не справился. В компьютере имелась программа составления фотороботов, но она скорее мешала, чем помогала. Каков овал лица, конфигурация носа или бровей у человека, которого Станислав наблюдал в оптический прицел в течение нескольких секунд? Он не художник, не физиономист, и память у него не фотографическая. Поэтому, отставив в сторону ноутбук, Гордеев подолгу сидел с закрытыми глазами и вытаскивал из подкорки крупинки воспоминаний. Потом Стас открывал очи, набрасывал карандашом на листе бумаги портрет человека и тут же рвал его, потому что с оригиналом тот не имел никакого сходства. К тому же рука не была набита рисовать, и то, что сознание выдавало, никак не ложилось на бумагу.

Может показаться смешным, но к исходу вторых суток Гордеев выдал-таки набросок лица человека, очень похожего на одного из двоих посетителей «Дома культуры» альпийской деревушки. А на следующий день и второго смог изобразить. И уже по карандашным портретам Станислав составил фотороботы.

После столь непривычной и довольно изнурительной работы Стас чувствовал себя выжатым лимоном, однако настроение было приподнятое. Правда, радовался он недолго.