Свободный танец в России. История и философия

Кроме двух «родителей», Подвойского и Мейерхольда, у идеи «театрализации физической культуры» была и повивальная бабка — поэт Ипполит Соколов (1902–1974). В неполные семнадцать лет он уже состоял членом Союза поэтов, называл себя «экспрессионистом», начал писать трактат «Ритмология, или Наука о ритме в неорганическом, органическом и надорганическом мире» и основал философский клуб «Сад Академа». Из философов он особо почитал Анри Бергсона. «Когда вчувствовался я в „Творческую эволюцию“, — признавался он, — то потекла вся моя жизнь по Бергсону, как-то по-иному даже с физиологической точки зрения»[701]. Однако, когда в начале 1921 года Соколова мобилизовали, жизнь его изменила свое русло. Теперь он отвечал за художественную часть Политсекретариата Московского бригадного территориального округа и разрабатывал «военно-трудовую гимнастику» для Всевобуча. Уже 5 января из Штаба округа в ТЕО Мейерхольду пришло письмо, в котором Соколов предлагал создать Дворец физической культуры — наподобие замышлявшегося на Воробьевых горах «физкульт-городка», только в более скромных масштабах. Находиться Дворец должен был в саду «Аквариум», где до этого размещался Цирк братьев Никитиных. А Мейерхольд как раз собирался поставить в этом цирке массовое действо «Взятие Бастилии». Через две недели после получения письма он встретился с Подвойским на показательных учениях армии и обсудил проект «городка Тефизкульта». С этим проектом Подвойский обратился к Луначарскому и получил одобрение[702].

Пятнадцатого марта Тефизкульт был официально основан под председательством Мейерхольда; его заместителем и двигателем проекта стал Соколов; кроме них, в руководство вошли еще по одному представителю от Всевобуча и ТЕО. У Тефизкульта была тройственная задача: бороться с «физическим вырождением трудящихся», организовывать массовые праздники и демонстрации и разрабатывать новую систему трудовой гимнастики. Самый насущный вопрос послереволюционной эпохи — о помещении — формулируется так: создать Центральную арену или городок Тефизкульта, который состоял бы из «показательных институтов, опытных станций… и спортплощадок»[703]. Именно по этой причине — в связи с возможностью получить помещение для театра — проект живо интересовал Мейерхольда. Даже уйдя весной 1921 года с должности заведующего ТЕО, руководство Тефизкультом режиссер оставил за собой. Открытие городка было назначено на 1 мая; к этому празднику Мейерхольд готовил на Ходынском поле массовое действо «Борьба и победа» под девизом «театрализации физической культуры», с участием пехоты и кавалерии, пушек и самолетов, спортивных клубов и военных оркестров. Тем не менее оба проекта остались неосуществленными: на действо не дали денег, а «Аквариум» передали на лето Малому театру. Тефизкульт остался без помещения, Мейерхольд к нему интерес потерял и вплотную занялся работой с учениками — в том числе биомеханикой.

5 апреля 1921 года в «Вестнике театра» вышла его статья, написанная вместе с Валерием Бебутовым и Константином Державиным. Авторы писали о новой «физической культуре театра», которая «сомнительным психологическим законам изжившей себя псевдонауки… противопоставляет точные законы движения на основе биомеханики и кинетики»[704]. Биомеханика здесь понималась еще в первоначальном смысле — как научная дисциплина, в духе Гастева[705]. Этот «поэт рабочего удара» учил заводских рабочих управлять своим телом, движениями и станком: «тело — машина, работающий — машинист». 12 июня 1922 года в Консерватории состоялся доклад Мейерхольда «Актер будущего», а его ученики продемонстрировали под музыку Скрябина упражнения по биомеханике. Через месяц Гастев откликнулся статьей в «Правде». «В человеческом организме, — писал он, — есть мотор, есть „передача“, есть амортизаторы, есть тончайшие регуляторы, даже есть манометры. Все это требует изучения и использования. Должна быть особая наука — биомеханика». При этом Гастев считал, что эта наука может не быть «узко трудовой — она должна граничить со спортом, где движения сильны, ловки и в то же время воздушно легки, механически артистичны»[706]. Так биомеханика одновременно стала визитной карточкой и Гастева, и Мейерхольда. Актеры Мейерхольда утверждали: «Биомеханика — явление мировой важности»[707], а в ЦИТе открылась биомеханическая лаборатория. Обозревая события лета 1922 года, художник-конструктивист Любовь Попова назвала Институт труда Гастева и биомеханику движений Мейерхольда «оазисами среди всей… чепухи»[708].