Свободу медведям

— Смотри не раскачай шпалеру, — говорит Зан, и моя мать, подавшись вперед и нащупав руками стол, оглядывается через плечо и смотрит вверх, где на решетке подвешен громкоговоритель.

Даже официант старается двигаться осторожно, чтобы не нарушить контакт Зана с внешним миром за пределами виноградника; он ходит на цыпочках — пряничный человечек, мягко ступающий по террасе.

И Радио Иоханнесгассе не обманывает ожиданий Зана. Цитируют Гитлера, когда тот заявляет, что у Германии нет ни намерений, ни желаний вмешиваться во внутренние дела Австрии и она не собирается ни аннексировать, ни присоединять к себе Австрию.

— Я отрежу себе член, — заявляет Зан Гланц, — если хоть малая часть из этого окажется правдой.

«О, что он сделает? — думает Хильке. — Нет, только не это. Нет!»

Второе наблюдение в зоопарке: Понедельник, 5 июня 1967 @ 4.30 дня

Вскоре после того, как я вошел в зоопарк, я принялся наблюдать за кормлением Больших Кошек. Кажется, все в зоопарке только и ждали этого момента.

К этому времени я уже полюбовался на кассовари Беннета, бескрылую птицу, относящуюся к эму и страусам. У нее огромные ноги, считающиеся опасными. Однако меня интересовал один вопрос: есть ли у этой птицы костяной нарост на голове, который, как утверждала табличка, предназначался для защиты головы — «когда она с невероятной скоростью прячет голову, пробивая ею твердые слои почвы». Но зачем, скажите на милость, этим кассовари пробивать башкой твердые слои почвы с невероятной скоростью? На особо тупых они не походили. По моей собственной теории эволюции, кассовари отрастили себе эти «шлемы» лишь после того, как люди принялись заманивать их в ловушки, устроенные в твердых слоях почвы, и гоняться за бедными птицами с невероятной скоростью. А может, в появлении костяного нароста повинна неправильная функция какой-либо железы? Он, я уверен, был бы им ни к чему, если бы их оставили в покое.

Короче, я наблюдал за кассовари Беннета, когда Большие Кошки подняли вой. И все вокруг меня засуетились и подались вперед, боясь пропустить зрелище.

Внутри Кошачьего Жилища стоял невыносимый запах. Публика тоже обратила на это внимание. И тут мне довелось наблюдать две ужасные вещи.

Первая: пришел служитель и бросил львице кусок конины через прутья решетки; служитель швырнул мясо прямо в лужу ее мочи. Все заржали, ожидая, когда львица выразит свое возмущение.

Вторая: на этот раз служитель вел себя более профессионально по отношению к гепарду; он просунул мясо на небольшом подносе, стряхнул его, и гепард на лету подхватил кусок, терзая мясо в пасти. Точно так, как делают домашние кошки, ломающие шею мыши. Отовсюду послышался рев. Однако гепард слишком уж энергично тряс куском мяса; он выпал у него из пасти и плюхнулся на парапет за решеткой. Вокруг началась настоящая истерика. Понимаешь, гепард не мог дотянуться до мяса и, опасаясь, что кто-нибудь украдет его, разразился жутким ревом.

Некоторых детей пришлось увести из Кошачьего Жилища, когда вслед за гепардом все остальные Большие Кошки подняли истошный вой. Понимаешь, они решили, будто гепард покушается на их еду. Они все уселись у своих кусков мяса и принялись торопливо пожирать их. Вдоль всего ряда клеток хвосты со свистом рассекали воздух, хребты дергались и извивались. И естественно, публика тоже принялась шуметь и орать. Некоторые встали прямо перед гепардом, делая вид, будто хотят схватить его мясо с парапета. Вышедший из себя гепард попытался просунуть голову меж прутьев решетки. Наконец вернулся смотритель с шестом, на конце которого имелся крючок в виде остроги. Подцепив мясо на крюк, он швырнул его сквозь прутья, словно мяч. Гепард откатился к дальней стенке своей клетки — мясо снова оказалось в его пасти. Господи, он расправился с ним за два мощных укуса и глотка — не прожевывая — и, как и следовало ожидать, подавился, после чего его вырвало.

Когда я покидал Кошачье Жилище, гепард тыкался мордой в свою блевотину. Остальные Большие Кошки ходили кругами, высматривая, не осталось ли у кого лишнего куска.

Но даже теперь, в четыре тридцать, я не заметил никаких признаков приближающегося закрытия зоопарка. Сейчас я под зонтиком в Биргартене. Помнишь это место? С Редкими Очковыми Медведями. Они точно не мылись с того времени, как мы последний раз были здесь, — от них воняет еще сильнее; хотя они выглядят очень даже симпатичными и очень нежны друг с другом. Нам надо решить: или выпускать обоих, или обоих оставить на месте. Их нельзя разлучать. Это было бы настоящим злодейством.

Конечно, я не верю, что нам удастся что-либо сделать для Больших Кошек. Боюсь, им придется остаться. Хотя мне и противно это признавать, но мы ответственны перед людьми в этом мире.

Тщательно отобранная автобиография Зигфрида Явотника: Предыстория I (продолжение)