Свод единства. Ломая судьбы. Том 1

— Папа, а это… тот самый? — тихо спросила дочь, не догадываясь, что тот самый их хорошо слышит.

— Тот самый. — кивнул драйтл, говоря громким шепотом.

— Он не опасен? — спросила девочка.

Отец покачал головой.

— Говорят, что все, кто там живут, звери. — она широко открыла глаза.

— Кто это такое говорит? — спросил Ицуко.

— Дети во дворе. И в школе. Все говорят. — опустила голову девочка.

— Не слушай небылицы. Это хороший драйтл. Там ведь есть и хорошие. Как у нас. Есть хорошие и есть плохие. Он хороший. Не волнуйся. — гладил ее по голове Ицуко.

— Ладно, детки, пойдемте поиграем? А? Как вам? Пусть папа покушает с нашим гостем, а мы потом устроим на папу засаду, нападем и съедим.

Ребята завизжали от предвкушения шуточного нападения на отца. Даже Ицуко посмеялся. Его жена увела двоих детей из комнаты. Если молча. Сорок Третий понимал, что Ицуко не собирается говорить дома на какие-то темы, которые касаются только Сорок Третьего и его самого. После трапезы Сорок Третьему показали, где он будет спать. Ему отдали одну детскую комнату. Ребенка Ицуко на ночь возьмет к себе.

— И я. И я! Меня тоже заберите! — вопил мальчик. — Я боюсь с ним оставаться.

Мать успокаивала ребенка, а вот девочка уже осмелела. Она потрогала за руку Сорок Третьего.

— Как настоящий! — выкрикнула она.

Сорок Третий усмехнулся. Дети всегда говорят, что думают. Иногда наблюдать за ними очень интересно.

— А как его зовут? — спросила она у отца.

— Он еще не выбрал себе имя. Хочет хорошее. А над хорошим именем нужно долго думать. — со знанием дела кивал Ицуко.

— Ух ты! А это кто? — девочка совсем близко подошла, не решаясь притронуться к маленькому зверьку, что стал синим и обнаружил себя на рубахе Сорок Третьего.

— А вот ему я имя придумал. — улыбнулся парень. — Жука.

Он взял зверька и дал подержать девочке. Та округлила глаза и открыла рот.

— Мам, ты видела? Глянь, глянь! — щебетала она своим детским голосочком.

Несколько минут она пыталась поиграть с Жукой, но та быстро смылась в карман Сорок Третьего. Девочка поискала его, но найти не смогла. Потом она рассматривала Сорок Третьего, но вскоре потеряла к нему интерес и сосредоточилась на задавании всевозможных вопросов отцу. «А когда ты меня с собой возьмешь? А где ты был? А ты много таких видел? Ты теперь будешь водить их домой? С тобой все здоровались по дороге сюда? А как зажигаются фонари? Почему нужно ложиться спать?». Через некоторое время Ицуко кивнул жене, и она повела деток укладываться спать. Драйтл попробовал лоб Сорок Третьего. Спросил о самочувствии. Парень признался, что некоторый дискомфорт он испытывает. Наверное, у него присутствовал небольшой жар. Ицуко принес маленький ящик с бутылочками. Настойки. Отвратительно пахнущие.

Ночью Сорок Третьего пару раз будили. Ицуко спрашивал о здоровье. Когда спал жар, стало понятно, что никакого отравления нет и Сорок Третий спокойно уснул до самого утра.

Утром жена Ицуко вела себя иначе. Смотрела добрее, проявляла некоторого рода заботу, поменяла повязку на плече парня и вместо листов намазала какой-то вонючей мазью сверху по ране. Когда они уходили, то она сказала ему «спасибо». Очевидно, Ицуко ночью рассказал ей о том, что произошло у реки. Сорок Третий улыбнулся и кивнул.

Они снова шли по улицам города. Снова прохожие кивали Ицуко.

— Кем ты работаешь? — спросил Сорок Третий. — Вряд ли тебя здесь все знают по имени. Это огромный город. Не такой как те, в которые я видел раньше. Так что, по твоему внешнему виду они определили кто ты. И кто же ты, Ицуко?

Драйтл улыбнулся, кивая очередному прохожему.

— Хранитель, смотритель. Называй, как хочешь. Еще я алхимист. Для моего народа это страшная редкость. Если ты алхимист, то ты уже пользуешься определенным положением в обществе. Наши алхимисты не работают в других странах, как это делают ваши. Мы все силы направляем на то, чтобы наша страна процветала изнутри. Строим дороги, мосты, дома, целые города.

— И столбы. — добавил Сорок Третий.

— Да. Столбы тоже.

Глядя на эти чистые красивые улицы, улыбающихся прохожих, десятки разнообразных лавочек, вывески которых висели на первых этажах домов, Сорок Третий осознал одну истину. Это не они дикие. Это он дикий. И те столбы действительно разделяли цивилизованный мир и страшно отставший первобытный. Их мир и его мир. Драйтлы на его родине радовались тем столбам, говоря, что за них дикие не заходят. Они видели в этих столбах черту, за которой чувствовали себя в безопасности. Эта черта была совсем для другого. Для этих драйтлов. Чтобы отделить их от того общества, что жило на болотах. Того общества, частью которого он еще недавно был сам. Сорок Третий потер лицо. Жука соболезнующе заурчала.

— Это мы дикие, да? — спросил парень.

— Я этого не говорил.

— Такт. Воспитание. Понимаю. — уныло сказал Сорок Третий.