Свод (СИ)

Беспрестанно суетящийся Генри был полон нарочитой учтивости и внимания. Усаживая гостей за стол, он то и дело с насмешкой приговаривал: «Прошу вас, осторожнее, сэр, не сломайте свою саблю, …будьте внимательнее, сэр, у нас такие стулья, вставая, вы можете порвать чулки. Они, как видно, жутко дорогие!».

Лоуб конфузился и сидел словно на гвоздях, а Джонатан отслеживал все это только как неприятный, назойливый фон своей основной цели. Он лишь тихо посмеивался над поведением этого уличного хулигана, которого осчастливили редкой для таких бедных ребят возможностью поработать при пекарне. Как тут ни старайся, а его неумение прислуживать не спрячешь никуда. «Возможно, – думал Эдванс, – этот великовозрастный олух хотя бы с привычными ему мешками и дровами управляется с большим умением».

Генри тем временем принес кувшин и глиняные кружки. Судя по всему, это был верх местного гончарного искусства и предмет особой гордости хозяев. Наполнив их наливкой, помощник Уила весьма неучтиво, даже небрежно, согнулся и чуть ли не по-хамски толкнул кружку к самому носу Лоуба.

Эдванс в который раз про себя улыбнулся и заключил: «Неотесанное полено, гнать такого в шею!».

Вскоре появился и сам хозяин. Он вежливо поинтересовался у гостей, достаточно ли внимания было им уделено и хороша ли его домашняя наливка? Получив ответ, преисполненный настоящего столичного такта, он украдкой кивнул своему помощнику: смотри, мол, как нужно с людьми разговаривать.

В ответ на это Генри красноречиво вскинул взгляд к потолку, что, несомненно, означало: было бы перед кем тут особенно расшаркиваться! И это также не осталось незамеченным Эдвансом. Он стал ловить себя на мысли, что все эти притворные попытки хамоватого Генри услужить заезжим господам, стали ему здорово действовать на нервы. Пожалуй, если бы не порученное им с Лоубом дело, горько бы пришлось этим пекарям еще в комнате с широким окошком и прелестной девушкой.

Тем временем хозяин пекарни что-то спросил у своих гостей, но задумавшийся Джонатан пропустил мимо ушей этот вопрос. Дабы исправить досадную оплошность, Эдванс уперся взглядом в Лоуба. Лицо того выражало полное непонимание.

– Простите, – окончательно выныривая из неясных дум, честно признался Эдванс, – мистер Шеллоу Райдер, я задумался и не услышал ваш вопрос…

– Я спрашиваю, кто из них вас интересует?

Эдванс округлил глаза.

– Ну, – в свою очередь озадачился и хозяин пекарни, – я имел в виду Мери или Синтия?

Джонатан снова коротко глянул на Лоуба. Бледное лицо последнего стало вытягиваться.

– Про-о-остите… – непонимающе протянул Эдванс.

Великан Уилфрид приосанился:

– Господа, разве речь пойдет не о сватовстве?

В спертом воздухе повисла неприятная пауза. Затягивать ее далее было просто смерти подобно.

– Мистер Шеллоу Райдер, – как можно деликатнее начал Джонатан, – нет никакого сомнения в том, что руку каждой из ваших дочерей почтут за честь просить самые достойные джентльмены, однако мы к вам по иному делу. Еще раз прошу вас простить нас за то, что наши намерения были неправильно истолкованы.

Эти слова заезжего джентльмена, как видно, дорогого стоили Уилфриду. Он тут же отмерил себе из кувшина большую дозу наливки и одним махом выпил ее.

«Вот тебе и хозяйский этикет», – только и подумал Эдванс.

Лабазник Уил тем временем огладил свою богатую бороду и тяжко вздохнул:

– М-да… А что же, господа, вас тогда привело ко мне?

– Мы, ― чувствуя, как с души свалился груз напряжения, охотно принялся излагать суть своего дела Джонатан, ― слышали от мистера Скотта о том, что вашей пекарне сейчас приходится нелегко. Заказ большой, а в помощниках у вас только Генри и три женщины.

Мельница мистера Симпсона, при всем уважении к нему и его семье, сейчас способна обеспечить качественной мукой только свою пекарню. Вам же и мистеру Платту достаются только остатки.

– Кто вы такой, чтобы говорить всякое о достойном человеке? – вяло возмутился Уил, употребляя вторую порцию наливки.

– А я ничего плохого и не говорю, – легко и непринужденно заверил гость. – Впрочем, как учит нас Священное писание, давайте будем судить людей «не по словам их а по делам».

Эдванс кивнул своему спутнику. Тот извлек из-под полы плаща два крохотных мешочка и поставил их перед Уилфридом.

– Что это? – не понял тот.

– Мука, – ответил Джонатан, двигая свой товар в сторону хозяина пекарни. – Смотрите сами, я не стану ничего больше говорить.

Шеллоу Райдер безо всякой охоты взял поочередно оба мешочка, развязал тесемки и высыпал содержимое прямо на стол. Эти две одинаковые по величине кучки муки сильно отличались даже внешне. Уилфрид сразу заметил просто невиданное качество той муки, что была справа от него, но, не подавая виду, принялся нюхать, растирать между пальцами и скатывать в шарики, смачивая слюной, сначала муку из одной кучки, а потом из другой.

Закончив, пекарь деловито откашлялся и, откинувшись на жалобно скрипнувшую спинку стула, заключил: