Сводки с семейного фронта

Муж тоже проникся ролью папы. Во время прогулок, крепко держа упакованный кулечек с ребенком, он важно насупливал ровные дуги бровей, выступал степенно и медленно. Когда я спрашивала о причине насупленности, важно отвечал, что он теперь отец и выглядеть должен солидно и серьезно. От его объяснения мне становилось смешно – как будто роль папы заключается только в том, чтобы все время ходить с грозным видом. По ночам Пашка мешал мне спать куда больше, чем ребенок. Он каждую ночь по несколько раз вскакивал проверить, дышит ли сын. Ему казалось, что не дышит, и он с ужасом будил меня. Приходилось тоже вставать, подходить к кроватке, настороженно прислушиваться к тоненькому дыханию сына и успокаивать мужа.

Я училась быть мамой: кормить, купать, пеленать, петь колыбельные песенки. А так как у меня отсутствовала координация между слухом и голосом, то это занятие было для меня поначалу тяжким. Хорошо тем, у кого голос со слухом в ладу! Если совсем нет слуха, то человек и не слышит, как он фальшивит во время пения, просто поет, довольный собой. Хорошо и тем, у кого есть в наличии и слух, и голос – получаются красивые песни. А мне что досталось? Слух есть, а голоса нет. Когда я начинаю петь, фальшь просто режет ухо, но спеть правильно очень нелегко. Но я не отступалась от колыбельных песен, и через месяц ежедневных тренировок дело потихоньку пошло на лад. Сыну же, похоже, и с самого начала мое, даже фальшивое, пение доставляло удовольствие, он намного быстрее засыпал, когда я начинала петь.

Но особенно радовались появлению ребенка в доме наши две собаки. Одна – восточно-европейская овчарка, вторая – потешный скотч-терьер, Джим и Малыш. Когда я несла выкупанного сына из ванной в комнату, Джим все время норовил облизать ему торчащие из полотенца голенькие пятки, а при пеленании, когда ребенок лежал на нашей с мужем кровати, подскакивал Малыш и облизывал лоб и макушку. Сын против такого дополнительного мытья не возражал и собак нисколько не пугался.

Через несколько дней после выписки из роддома в гости заглянули мои подруги-одноклассницы: Поля и Люба. Принесли в подарок маленького резинового крокодила и пеленки с распашонками. Из нашего класса я родила первой, и девчонкам все это – и замужество, и ребенок, – казалось любопытным и интересным. Я же чувствовала себя скованно и напряженно, еще не полностью поправилась после родов и выглядела настоящей страхолюдиной – худая, изможденная, бледная, и меня это угнетало и нервировало.

Девчонки весело поздравили нас с Сашкой с прибавлением в семействе, попросили показать Димку. Он как раз проснулся минут за десять до прихода гостей, и я вынесла его из нашей комнаты.

Полина, сидя в кресле, положила сверток в зеленой фланелевой пеленке к себе на колени и с любопытством разглядывала крохотное серьезное личико.

– Ой, какой хорошенький! А можно его размотать? Хочется посмотреть всего, целиком.

– Ну, размотай, – я улыбнулась. – Но, если намочит тебя, не обижайся.

Девчонки засмеялись.

– Ладно, не обижусь, – заверила меня Поля, разматывая пеленку. – А он часто плачет?

Я призадумалась. С чем мне, собственно, сравнивать? До Димки у меня детей не было, так что откуда я могу знать, часто он плачет или нет? Неуверенно ответила:

– Да нет, в общем-то, спокойный ребенок.

– Да? – Поля снова рассмеялась. – Сейчас проверим. Ну-ка, Дима, поплачь!

И Дима, как по команде, залился басовитым плачем. Полька от неожиданности испуганно ойкнула, и теперь уже я рассмеялась. А Люба прокомментировала рев:

– Конечно, пришли тут незнакомые тетки, сидят, разглядывают! Заплачешь тут.

Я осторожно взяла Димку на руки, замотала пеленку, потихоньку покачала. Когда он совсем успокоился и перестал плакать, я отнесла его в нашу комнату и попросила Пашку уложить ребенка спать. Сама же я осталась посидеть с девчонками.

Говорила, в основном, я одна, хотя раньше мне было совсем не свойственно захватывать инициативу в разговоре. Но сейчас мне не терпелось поделиться ужасами беременности и родов, пожаловаться на кошмарные условия в роддоме. Люба меня поддержала в жалобах на больницу:

– Да, я слышала, что наш районный роддом самый плохой в городе. Я, например, ни за что там рожать не стану!

– А ты что, уже собираешься?.. Ты беременная? – удивилась я.

– Да нет пока, – засмеялась Люба, – но когда-нибудь, наверное, соберусь.

– И есть уже кандидатура на роль папы? – несмотря на желание продолжить свой рассказ, меня одолело любопытство.

– Ну… – Люба замялась, – не знаю, как насчет папы… Мы пока просто дружим.

– Да с кем дружишь-то?

– С Витей. Мы вместе учимся в СМИ, в одной группе.

– А, – вспомнила я, – это с ним я тебя в марте видела возле кафе? Такой – симпатичный, с темными волосами?

Люба на минуту задумалась, вспоминая случайную встречу полугодовой давности, потом кивнула:

– Точно. Ты тогда с Пашкой шла. Да, это он.

– Девчонки, хватит отвлекаться! – нетерпеливо перебила Поля, и обратившись ко мне, попросила: – Ты лучше дальше рассказывай! И про Пашку расскажи.

– А что про Пашку рассказать?

– Ну как – все! Классно, наверное, вместе жить?

Я вздохнула.