Сводная сестра для мажора

Я уже в коридоре, здесь посвободнее и менее шумно. Мой взгляд приклеился намертво к двери в конце коридора. Всего несколько шагов, и я смогу отворить её и заглянуть внутрь. И прошу бога и одновременно Чернова не разочаровывать меня. Не убивать во мне то светлое, что он смог разжечь на месте пепелища.

Но тут дверь открывается и наружу вываливается довольная шатенка. Она быстро поправляет сползающее на груди платье и одёргивает юбку, разглаживая по бёдрам ткань. Моё сердце корчится в агонии и медленно умирает. Девушка вытирает уголки губ и поправляет потёкший макияж. Заметив меня, удивлённо выгибает брови.

— Чего пялишься?

— Ничего, — отвечаю сипло, сжимая кулаки. — Пошла отсюда.

Видимо, что-то такое есть в моём взгляде, потому что она не спорит. Отходит в сторону и огибает меня по дуге, бросив на прощание тихое:

— Дура!

Определенно, разум покинул меня и помахал ручкой. Я собираюсь зайти внутрь и выцарапать Чернову глаза, а потом уже убежать побитой собакой, зализывать очередные кровоточащие раны своего сердца.

В комнате пахнет сексом. Этот запах душит меня до тошноты и в очередной раз выбивает почву из-под ног. Я оглядываю комнату Миши и не верю, отказываюсь верить, что он так быстро нашёл утешение в других объятиях. Он обиделся, что я не доверилась ему, и решил добить всё собственными руками?

В душе шумит вода.

Брезгую сесть на развороченную постель и, прижимая руки к груди, где нестерпимо ноет, жду. Не обращая внимания ни на спазмы, которые скручивают в узел желудок, ни на громкую музыку за стеной, сотрясающую пол.

Дверь ванной открывается, и я забываю, как дышать.

Марк Гейден останавливается и удивленно приподнимает брови на своем сытом и расслабленном лице. Не стесняясь, застёгивает ширинку джинсов, смотря прямо мне в глаза.

Боже… Я никогда бы не могла подумать, что буду настолько рада видеть этого засранца!

— Пиранья? Какими судьбами? — ухмыляется Марк.

— Я здесь живу. Где Чернов?

— Понятия не имею. Выпьешь со мной? Я скучал, — склоняет голову набок и облизывает меня сальным взглядом с макушки до пяток.

— Господи, Марк! Нет! — брезгливо морщусь и спешу на выход. Подышать и найти своего Мишу.

— У меня с ней ничего серьёзного! О, Ал, и ты здесь?

Я протискиваюсь мимо Альберто и бросаю на бегу:

— Выпроводи их всех! Я сейчас…

Поднимаюсь наверх и дёргаю за ручку дверь своей комнаты. В ней кромешная тьма. Даже шторы задёрнуты. И пахнет… не совсем приятно.

Бью по выключателю и, широко распахнув глаза, смотрю на свою постель. На которой лежит Чернов. Одет и совершенно один. Он спит, подмяв под себя мою подушку и уткнувшись носом в руку.

Вся тревога, терзавшая меня последние минуты, испаряется, когда я смотрю на его умиротворённое, опять с разбитой скулой, лицо.

Глава 29

Доброе, мать его, утро.

Мне вчера по виску долбанули металлической трубой? И в рот нассали кошки? Не помню, чтобы когда-то с похмелья я чувствовал себя настолько паршиво. Пытаюсь разлепить глаза и тут же жмурюсь от ослепительно яркого света, льющегося через шторы.

Шторы? В моей спальне их никогда не было.

События прошлого вечера смутными обрывками врываются в память, когда я пытаюсь приподнять голову с подушки. Лучше бы не делал этого. Пульсация в голове только усиливается.

Знакомый запах окутывает со всех сторон. Под рёбрами что-то начинает неприятно ныть. Не испытывал ранее ничего и отдаленно похожего на душевные терзания, о которых так любят рассказывать в дешёвых сериалах по центральному телевидению и бульварных романах для женщин, в своё время пачками потреблявшихся моей матерью.

Но именно что-то такое я сейчас и чувствую. Перевернувшись на спину, открываю глаза и впиваюсь взглядом в белый потолок.

Катя. Сводная мелкая сестра занозой засела у меня в печёнке, а теперь, видимо, перекочевала из этого органа в другой. И я сейчас не о том, что находится у меня в нижней половине тела и раньше отвечал за общение с женским полом. А о другом, который качает кровь быстрее и повышает давление, когда я думаю о своей ехидне.

Она же моя? Была моей.

Чёрт.

Как я мог так вляпаться?

Розовые пони, единороги, лепреконы и прочий волшебный народец нашли меня и отфигачили ногами и руками, заставив поверить в любовь?

Иначе какого хрена я который день схожу с ума по Беловой? Думаю о ней каждую грёбаную секунду. Пришлось накидаться алкоголем, чтобы хоть ненадолго отключить башку и перезагрузиться.

Меня коротнуло на ней нехило так ещё несколько месяцев назад. Думал, как-нибудь решу по-быстрому этот вопрос, вечно же мы вместе жить не будем. Тащился, когда она одевалась в свои примерные юбочки, блузочки и была такая вся пай-девочка, которую хочется тут же облапать, завалить и испортить. А потом она открывала рот, и оказывалось, что эта пай-девочка умеет кусаться так, что яйца сжимаются. Истинный кайф. Искал ей замену, кувыркаясь с другими, и думал только о её аппетитной фигуре, алых губах и остром язычке, который мечтал попробовать на вкус, с тех пор как первый раз увидел её в доме своей матери.