Свое имя

— Оце так да! — напевно сказал он, поглядел на небо бойкими серыми глазами и стал рядом с Митей.

К депо приближался маленький, невзрачный паровоз, родной брат того, который Максим Андреевич назвал красавцем. На тендере возвышалась фигура девушки в темно-синем берете и черном комбинезоне. Если бы не берет, не мягкая каштановая прядка, красиво падавшая на лоб, Митя сказал бы, что это рослый, плечистый парень.

— Хай живе! — закричал ей Митин сосед и, сорвав с головы кепку, помахал ею в воздухе.

— Ваня, открывай ворота! — отозвалась девушка грудным голосом. — Раскиснуть боишься? Какая жуть!

— А я не наймався прислуживать! — миролюбиво огрызнулся парень.

— Открывай, говорю! — И она погрозила ему темным кулаком. — Слезу — хуже будет…

Ваня засмеялся, показав ямочки на щеках, сильно навалился на ворота и, посторонившись, замысловато повертел в воздухе руками, подражая милиционеру-регулировщику.

Когда паровоз заходил в депо, девушка приветливо махнула Ване рукой:

— То-то же, слушаться надо!

— Бачив? — с гордостью сказал Ваня, обращаясь к Мите. — Гроза, а не дивчина.

— Кто это?

— Не знаешь? — удивился парень. — Так це ж Полторы Мани. Наш комсомольский вожак…

— Как, ты сказал, ее зовут?

— Ее Маней звать. Маня Урусова. А за могутний рост прозывают Полторы Мани, — с улыбкой объяснял словоохотливый парень. — Машинист ее смеется: «Прошу тебя, Маня, залезай на паровоз осторожней, чтоб поручни не оборвать…»

— Кочегаром она?

— Пришла кочегаром, а зараз вже полноправный помощник. — Ваня засмеялся. — Спервоначала ее не приймали. Начальник депо Горновой на букву закона встал: дивчат ще перед войной на паровоз не брали. Маня «выдала» начальнику: «Буквоед вы и бюрократ!» И в Москву настрочила. До самого наркома. А на нее глядючи, ще пятеро дивчат пришло…

— Справляется она помощником? — поинтересовался Митя.

— Сказав! — насмешливо воскликнул Ваня. — Колобова знаешь? Цей дядька и одного дня не держал бы ее. «Хотя, говорит, при ней труднее мне выражаться, зато работать легче…» Хтось из машинистов переманював ее на широкую колею, а Колобов не пустил. Та вона и сама не схотела.

— На широкую колею не захотела? — изумился Митя.

— А що? Отказалась. «Яка разница?» говорит.

— Испугалась, наверно.

— Маня злякалась? — рассмеялся парень. — Кто другой, только не Маня. Та вона переворошит лопатой фэдовский тендер и не ойкнет…

— Все еще спасаешься? — раздался вблизи знакомый грудной голос, и в воротах появилась Маня. — Ты на склад? Ну, пошли, не бойся: если размокнешь, как-нибудь склеим…

Она мельком взглянула на Митю, отчего ему сделалось не по себе, взяла Ваню за руку, как маленького, и они зашагали по шпалам.

Дождь не перестал, но Мите почему-то стало неудобно прятаться. Размышляя о Мане Урусовой, отказавшейся перейти на широкую колею, он сделал вывод, что на свете много еще несовершенного и несправедливого: то, о чем одни мечтают днем и ночью и чего не могут добиться, другим само идет в руки, хотя они вовсе не интересуются этим…

С этими мыслями Митя забрел на перевалочную площадку.

Узкая колея

Площадка, где производилась перевалка грузов с одной колеи на другую, напоминала плот. Он будто стоял на приколе, стиснутый двумя потоками: с одной стороны его омывала широкая колея, с другой — узкая. Подъемный кран, задрав стрелу, застыл на рельсах посреди площадки. Крановщик дремал, уронив голову на руки.

Узкоколейный путь был свободен, а на широкой колее растянулся длинный порожний состав. В раздвинутых дверях товарных вагонов сидели грузчики и молча курили. Чуть охлажденный дождем воздух был неподвижен, серовато-синие пласты табачного дыма висели над площадкой.

На краю платформы в ряд расположились девчата. Одна девушка, повязанная зеленоватым, в цветах платочном так, что виднелись только голубые глаза да загорелый нос, положила на колени огромные брезентовые рукавицы, запрокинула голову и затянула негромко:

Мне сегодня — что такое? —
Не спалося долгу ночь.
Все я думала, гадала,
Как бы Родине помочь…

Девчата подхватили песню не очень громко, но с таким расчетом, чтобы ее услышали трое начальников, стоявших на противоположной стороне площадки: высокий, чуть сутулый человек с темными пышными бровями и орлиным носом, немолодой майор со скрещенными пушечками на погонах и полный железнодорожник.

Как только Митя приблизился к этим людям, он понял, что они встревожены, и по обрывкам фраз догадался: из Кедровника опаздывает поезд.

Майор нервно усмехнулся:

— Слышите, это в наш огород. — И он повторил последние слова куплета, который пропели девчата. — Действительно, попробуй помоги! — Он посмотрел на ручные часы: — Двадцать минут опоздания…

Человек с орлиным носом и полный железнодорожник, будто по команде, беспокойно вскинули головы — большая стрелка электрических часов то и дело судорожно дергалась, отсчитывая минуты.

Запыхавшись, подошел дежурный по станции. Все обернулись к нему. Девчата умолкли.

— Ну что? — нетерпеливо спросил майор.